Империя полураспада
Шрифт:
– А вон и моя фазенда, – Жэк указал на довольно большой дом, красовавшийся на отлогом берегу, одним углом увязший в лесу огромных подсолнухов.
Место было действительно красивое, ничего не скажешь. И «фазенда» выделялась из общей картины саманных мазанок своей бревенчатой, очень богатой для этих мест, конструкцией с настоящим мезонином. Но Рожнов не спешил изливать восторги по этому поводу: поживем – увидим.
Галя, – довольно пышная Женькина жена, его старенькая мамаша и трое сорванцов встретили гостя приветливо, без излишней настороженности, с какой обычно приглядываются к городским. Сразу же собрали
Стол ломился от блюд со студнем, рыбой горячего копчения, фаршированных кабачков, солёных арбузов, помидоров, огурцов, патиссонов, цыплят в соевой подливке и прочей объедаловки. Глаза прям-таки разбегались. Можно подумать, хозяева ждали не одного гостя, а целый московский гарнизон. Но обилие еды никогда ещё никому не помешало. Тем более, стол обосновался прямо в яблоневом саду. И ароматы созревающих яблок явно разжигали без того уже разгоревшийся аппетит.
Сами хозяева ели-пили умеренно, зато Родиона потчевали наперебой. Не желая обижать хлебосольных хозяев, он довольно быстро нагрузился всякой всячиной, запивая еду первоклассным самогоном и сладкой, но хмельной медовухой.
Вскорости гостя непреодолимо потянуло в сон. Поспать с дороги – милое дело! Постелили Родиону на веранде, где вся обстановка располагала к безмятежному спокойному отдыху. Едва добравшись до широкой кровати, пахнущей чистым бельем, свежим сеном и земляникой, прибывший москвич провалился в сон.
…Проснулся Родион, от странной дрожи во всём теле, будто снова оказался вместе с Женькой в заснеженной Таймырской тайге, хотя ночь была довольно светлой и теплой. Решив встать и немного размяться, чтобы как-то согреться, Родион вдруг замер от окатившей его волны ужаса: мимо веранды бесшумно плыл над землей огромный человек!
Потом, немного уняв разгулявшиеся нервы, Родион сообразил, что человек был обычным, а вовсе не выходцем с того света. Просто он был обнажён, и свет украинской ночи сотворил эту потрясающую иллюзию. Рожнов решил все-таки взглянуть на новоявленного лунатика и осторожно, пытаясь не слишком шуметь, выскользнул во двор. Мандраж в коленках давно прекратился, уступив место простому человеческому любопытству.
Обогнув дом, Родион увидел на полпути к реке, у грядок с какими-то фосфоресцирующими цветами, Женьку, который стоял, неестественно вывернув ладони и запрокинув голову к звездному небу. Несмотря на странную позу, а, может, именно поэтому он казался парящим над землей. Давешний комок жути снова стал расти где-то между печёнкой и поджелудочной железой, заполняя всё его существо. Родион попятился в подсолнуховые джунгли, несколько успокоившись за их неширокими, но надежными спинами. Между тем Женька ожил, медленно провел ладонями по лицу, будто умылся, и, не спеша, направился к дому, бормоча какие-то слова на неведомом языке. Проходя мимо, не останавливаясь и не поворачивая головы, он бросил:
– Ночью надо спать…
Родион долго еще стоял в подсолнухах ошеломленный под впечатлением увиденного. Но потом, решив, что утро вечера мудренее, последовал совету своего друга-лунатика.
После приключенческой ночи Родион провалялся в кровати все утро. Сознание, что не надо никуда спешить, бежать по делам, суетиться, позволяло расслабиться и забыть обо всем на свете,
Женькина жена колдовала у плиты в летней кухне и по двору растекались ароматные запахи скорого завтрака. Увидев гостя, Галина скрылась на мгновенье в глубине кухни и вынесла невероятных размеров пушистое полотенце.
– Живо на речку и завтракать, – распорядилась она. – Евген зараз с пчёлами управится и тоже будет.
Родион не заставил себя упрашивать, ведь купание в тутошних, тихо журчащих под летним солнцем речных омутах, гораздо лучше, чем в чуткой, но металлической вибромассажной московской «проруби». С разбегу, плюхнувшись в прозрачную – родниковой чистоты – воду, отфыркиваясь, он поплыл к недалекому островку, возле которого разрослась колония одолень-травы, именуемая на Московии «Кувшинкой обыкновенной».
Если так дальше пойдет, Родька сам скоро всех иногородних примется с ядовитой усмешкой величать «москалями» и гуторить о ценах на горилку не хуже любого местного хлопчика.
Вся семья уже собралась за столом, но завтракать не начинали, поджидая дорогого гостя. На столе, среди многочисленных тарелок и мисок, красовалось большое блюдо с медом, над которым вились беспокойные пчелы. А младший из Женькиных сыновей изредка махал деревянной ложкой, не давая непрошеным нахлебникам приземлиться на ароматных ими же созданных медовых сотах.
Среди разносолов, заполнивших стол, отвоевали себе место фаршированные перцы, пересыпанные разноцветной зеленью, запечённая в кляре рыба, политая зелёным гуттаперчевым соусом, солёные арбузы, покрасневшие от стыда раки и целяковые кочаны маринованной капусты. Но самым изысканным блюдом на столе были, конечно, угри, обвившиеся вокруг здоровенного гуся с напиханными в него яблоками.
– Ну, вы даёте, хозяева, – покачал головой гость. – Таких угощений, признаться, даже в лучших ресторанах не всегда увидишь.
– А на обед, – вставил подоспевший Евген, – на обед явится барашек в самом лучшем виде. А хочешь, и в собственном соку. Согласись, на Москве никогда и нигде настоящих деревенских кушаний не отведаешь.
– Это точно, – согласился Родион. – После такой еды мне, боюсь, и уезжать не захочется.
– Не вопрос, – сразу отреагировал Евгений. – Я тебе уже рассказывал о московском композиторе, купившим здесь дом. Потом покажу.
– Дом или композитора?
– Ладно, не зубоскаль. Пора трапезничать.
После завтрака Родион решил было покататься по живописным речным заводям на небольшой плоскодонке, нашедшей приют неподалеку от дома, но Женька его удержал.
– Разговор есть, – сказал он, внимательно поглядывая исподлобья.
– Давай, – согласился Родион, предчувствуя, что «разговор» должен затронуть интересующие обоих темы.
– Ты по ночам часто гуляешь? – издалека начал Евгений.
– Да нет, так как-то… – отмахнулся Рожнов. Просто я с дороги к тому времени отоспался, да и место, скажем так, чужое. Ведь тело сразу ко всему не приучишь. Или я не прав?