Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»
Шрифт:
– Стоят на месте магометане, батюшка. Даже разъезды сюда не посылают, хотя до них токмо семь верст всего.
– Ты бы на их месте давно пал бы на нас, как снег на голову?!
– Так то я, государь, а то они. Не понимают нехристи, что мы сейчас на марше колоннами растянулись…
– Или боятся нас, после двух-то поражений?!
– В опаске стоят, батюшка, прав ты! Нам бы их самих с ходу атаковать, но марш утомительный, арьергард еще на подходе.
– Учить войска надо к маршам долгим, тогда такое им по плечу будет, – Петр улыбнулся. Он хорошо знал, что козырной картой Суворова были
– Ложился бы ты почивать, батюшка, ведь устал ты, – почитание в голосе Суворова искреннее, генерал перед ним никогда не лукавил.
– Погодить надобно чуток, потом и прилягу. – Петр непроизвольно зевнул, ему мучительно хотелось заснуть, тем более опасаться было нечего – встреча с «дедушкой» уже состоялась и вдругорядь вряд ли будет.
– Да нечего годить, государь! Я за всем присмотрю, войска устрою! – генерал прямо настаивал под видом просьбы, и Петр сломался. И вправду – зачем бодрствовать, если сам Суворов командование принимает. А там и Румянцев подойдет. Поспать не просто надо, а хорошо выспаться, ибо завтра ночью баталия состоится, та, которая в историю вошла, вернее, войдет под именем Кагульской!
– Хорошо, Александр Васильевич. Ну, вы уж смотрите! – Петр вздохнул, кивком отправил генерала, а сам тут же завалился на койку, с наслаждением вытянул ноги, и не прошло и пяти минут, как он крепко спал…
– От самой Тулы обозом шли, ваше превосходительство. – Гвардии капитан Павел Берген усталыми, с красными прожилками глазами посмотрел на Суворова. – Секретным обозом!
– Хорошо, голубчик, – неожиданно покладисто ответил Суворов и тихо добавил: – Спит государь батюшка, устал зело. Если послание у тебя, то от кого? Срочно ли, а то будить зряшно не надо.
– От мастера Кулибина из Тулы новые ружья доставили.
– Как раз к сражению! Будет тебе награда, капитан!
Суворов привстал с раскладного стульчика и покосился на полог, за которым спал император. Сон хороший у его величества, с пушки не разбудишь. И спросил тихо:
– Много ли привезли?
– Две дюжины переделанных мастером нарезных фузей, что с заводов поступают.
– Всего-то? – В голосе Суворова промелькнуло разочарование. Но тут же он тихо спросил: – Хороши хоть?
– А мы сейчас и узнаем!
Генерал с капитаном стремительно обернулись на знакомый, властный, но доброжелательный голос – внутренний полог шатра был отдернут, на них смотрел с улыбкой император:
– Ты вовремя успел, мой верный голштинец. Как тогда, в Копорье, где мне хорошо послужил. Как жена твоя, Глафира Петровна, урожденная Пашкова? Здравы ли детки?
– Хорошо, государь! К дочкам этой зимой она двух сыновей подарила!
– Не знал, но рад – мне офицеров много потребно, воевать долго будем. Так что на зубки подарок от меня будет. А теперь покажи мне ружья, а то заждался их. Взглянуть хочется!
– Есть,
Не прошло минуты, как капитан внес в шатер сверток, развернул мешковину и с поклоном подал ружье императору. Суворов вгляделся – обычная нарезная фузея, что с дула заряжается. Только переделана немного – в конце ствола странная стальная конструкция прикреплена, а кремневый ударный замок снят.
– Что скажешь, Александр Васильевич?
Генерал любил военное дело до самозабвения, а уж оружие… Барабанная винтовка Кулибина его восхищала, и сейчас он внимательно осматривал новое творение мастера. Но заговорил осторожно – конструкция непонятного замка его насторожила.
– Переделана из обычной фузеи, видно, для заряжания с казенной части, под патроны в четыре линии. Так, государь?
– Умный ты, Александр Васильевич! Далеко пойдешь, быть тебе моим лучшим полководцем! – император улыбнулся, а Суворов, неожиданно для себя, зарделся от похвалы.
Петр Федорович взял пальцами скобу сзади замка и, потянув ее, поставил ровно. Затем ухватился за гнутый штырек с правой стороны и отвел его назад. В открытом проеме показался знакомый картонный патрон, под ним генерал разглядел еще несколько.
– Затвор скользящий, мосинского типа, – непонятно пробормотал император себе под нос и двинул рукой вперед. – Хорошо сделал Кулибин, лучше «берданки»!
С лязганьем гильза была дослана в патронник, а затем Петр Федорович резко отвел затвор назад. Гильзу выбросило на землю. Вскоре, повторив перезарядку, рядом с ней на земле лежали еще три картонных цилиндрика с латунными донцами.
– Магазин на четыре патрона, – с удовлетворением хмыкнул император и, отложив фузею, стиснул в крепких объятиях опешившего от такой неслыханной почести Бергена.
– Удружил ты мне, гвардии майор, крепко удружил!
Чесма
Вице-адмирал Спиридов молча смотрел на языки красного пламени, радостно пляшущие на турецких кораблях, – обстрел русской эскадры делал свое дело. Но это была далеко не победа, ведь даже на первый взгляд основная масса оттоманского флота была не только невредимой, но и отчаянно сопротивлялась.
Турки, укрывшиеся в глубине Чесменской бухты, напоминали старому моряку скопище крыс, загнанных в угол, а оттого вдвойне опасных. И будут большая кровь и потери, если они с утра попытаются вырваться из ловушки.
– Ракеты с флагмана Грейга! Брандеры пошли, ваше превосходительство! – Голос адъютанта привлек внимание адмирала, и он обернулся.
В темном небе ярко светились, уже падая вниз, два ярких желтых шара, освещая мачты и расплывчатые контуры «Великого Новгорода». Так уж вышло – государь повелел все строящиеся линейные корабли именовать впредь только названиями градов империи Российской и матросские команды комплектовать исключительно уроженцами этих городов да селянами близлежащих волостей. Оттого на его эскадре слышалось неистребимое московское «аканье», а у Грейга господствовало северное «оканье».