Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»
Шрифт:
Иван глянул на красную распаренную морду Шванвича и улыбнулся. Баню ему умельцы местные строили, да и сам он им помогал собственными руками. А как иначе – без хозяйского догляда баловство будет сплошное, да и с кого потом спрашивать. Без бани в этих краях нет жизни, тоска сплошная. Первым делом здешние казаки, как на место приходят, часовню ставят, а потом завсегда баню. И только после этого жизнь начинается – дома строят, государевы амбары, частокол от лихих людей да многое другое, без чего острог жить не может.
– С легким паром тебя, пенитель морей, – ехидно поприветствовал Иван
Тем паче решили в обширном предбаннике «обмывание» совершить, плавание отметить. Таков обычай. А завтра наденут они форму новую, шпаги на себя навесят, новомодные эполеты на плечи лягут – и вперед, на бал к наместнику. Хотя данное мероприятие с петербуржскими не сравнить – танцевать могли лишь два десятка проживавших в городе бывших гвардионцев да несколько их жен, что с супругами в ссылку отправились. Даже величайшую ценность с собой привезли для музицирования – клавесин.
А местный «свет» – купцы, штурманы, казачьи пятидесятники, пообтесавшиеся в их кругу промышленники из Иркутска и Томска, понятий никаких не имели о шляхетской культуре – плясали до упаду под рожок да балалайки с бубнами. А про политес только несколько лет назад узнали, благо гвардейцы учителями стали первыми…
– Ну, ты, брат, и живешь. Богато! – Шванвич выдохнул, сглотнул, дернув кадыком, жадными глазами взирая на накрытый служанкой из местных камчадалов стол.
– Это тебе не в Петербурге у сенаторов кормиться, – чуть сыпанул «соли» на душевные раны «заклятому другу» Иван. – Это Камчатка, за тридевять земель!
Но похвалой Шванвича остался доволен. Стол действительно выглядел богатым – хотя кладовые обшаривать пришлось. Рыба была всевозможная – море здесь кормилец добрый – жареная, вареная, соленая, копченая, запеченная в сухарях. И мясо – но дичина, коров и свиней у горожан было мало, и приготовлена не хуже рыбы, у самого от аппетитного вида слюнки потекли. И хлеб, еще горячий, пышный, ароматный. И попить было что – шипучий квас, морсы из прошлогодних ягод, медовуха из привозного от Иркутска меда, хлебное вино доброй перегонки – водочка получилась отличная, на травах настоянная, медком приправленная.
Но это так – легкий перекус.
А дома их ожидало настоящее застолье, с ушицей и кашами, даже салат один сообразил повар, да неизменная рыба с мясом. И напитки те же – обильно, но скудно, выбора не имелось. Как говорят – чем богаты, тем и рады. Не Петербург с его разносолами и французским вином. Последнее до Камчатки два года везти надо, в пути все перемерзнет, разболтается – уксус сплошной, а не вино…
Ели долго, болтали о петербуржской жизни, всякую всячину Шванвич рассказывал о своих морских путешествиях. Пили водку, но не пьянели – так было хорошо за разговором. Только малец, паренек лет восьми, как наелся, почти сразу задремал за столом, и матрос Шванвича с великим бережением отнес его в дом, уложил в мягкую постель.
Орлов раз пять пытался выбить у собеседника, чей это ребенок, но тот продолжал играть в молчанку, только улыбался загадочно. Обиделся Иван, но Шванвич
– Да уж, удивил ты меня, Ваньша. Про мальца все выпытываешь, а что так на него странно смотришь?
– Да мне он братца Федюню напоминает шибко, тот в детстве босоногом такой же был!
– Новость для тебя и братьев твоих есть! Очень важная! Мне ее сам государь поведал.
– Какая?! – Иван чуть привстал.
– А такая, что отдашь ты мне свой дом и хозяйство, граций своих туземных, а то по женской ласке я шибко соскучился!
– А шиша не хочешь? – Иван опешил от слов Шванвича. – Ни хрена себе – своих бабенок отдай дяде, а сам иди к б…
– И должность свою комендантскую отдашь! – Собутыльник словно не заметил искреннего возмущения Орлова. – Я государем императором на должность сию назначен. Указ тебе наместник завтра прочтет, так что не обессудь. А сам отправишься комендантом в Петровскую крепость на Кадьяк. Твой брат Гришка губернатором тех земель назначен!
– Это не новость, про Гришу я знаю…
– Тем паче, – бесцеремонно перебил его Шванвич. – А взамен получите свой бриг, на который вы уже глаз положили, и добра всякого, что мы привезли. Но не это главное.
– А что? – Иван чуток успокоился – с него имущество вытребовали, как в Петербурге наличность, но и в ответ не поскупились, щедро одарив. Право слово, за последние годы старый «друг» сильно изменился в лучшую сторону. Подобрел, что ли?!
– Сейчас узнаешь, – неожиданно тихо промолвил Шванвич и настороженно оглянулся. Затем встал, подошел к двери и раскрыл ее. Хмыкнул – там никого не было.
– Подслушивать я своих людишек отучил, – только и сказал Иван, поняв, в чем суть таких действий.
– Тогда ладно. А то сам знаешь, что в старину про такое говорили – «государево слово и дело»!
Гречиничи
– Я намедни анекдот один вспомнил, Петр Александрович. – Петр вытащил из пачки папиросу. – В английской газете был напечатан, когда война за испанское наследство шла. Мои деды тогда меж собой в Северной войне сцепились. Так вот, в газете эти войны описаны были в виде карточной игры – сидят монархи за столом и в карты свои смотрят, думу думают:
«Имею недурные карты при хорошей игре!» – размышляет английский король. А французский Людовик мается, все гадает, выиграет он или проиграет, уж больно карта неважная.
«Странное дело – выигрываю постоянно, а прибыли никакой!» – так размышляет над игрой шведский Карл. А Петр Алексеевич хитро улыбается, думу думает: «Играй, брат Август, я за тебя еще поставлю!»
Румянцев так заразительно рассмеялся, что Петра самого проняло – хихикал, как ребенок.
– Тогда, ваше величество, ваш царственный дед правильно делал, ссужая курфюрста саксонского и короля польского Августа деньгами и давая ему русских солдат. Карл увяз в Польше, гоняясь семь лет за поляками, а Петр Алексеевич это время с пользой великой использовал – на Балтике твердой стопой встал, Петербург основал да армию подготовил. И спустя два года одолел шведов под Полтавой. Да, это так – великая польза за эти семь лет была достигнута!