Империя предрассудков

Мэра Панна

— Хорошо, — ответил главный из них, а затем повернувшись к своему спутнику, оповестил, — думаю, мы выяснили все, что хотели. Мы можем отпустить господ по их делам.

Второй мужчина не спешил отвечать. Его взгляд скользнул по вырезу на платье. Ничего необычного. Это была обычная практика джентльменов на балах, однако от этого пронзительного взора по спине пробежали мурашки. Я невольно скрестила руки на груди, стараясь закрыться от пытливого взгляда, но мужчина все также пристально изучал меня, словно пытаясь понять, не видел ли

он меня в списках разыскиваемых преступников. При других обстоятельствах мне было бы не за что беспокоиться, моя репутация была почти безупречна, но вот моя компания…

— Не так быстро, — второй патрульный внезапно осмелел, резко выступил вперед и смерив нас уничижительным взглядом, вдруг произнес, — я изучал списки разыскиваемых беглых каторжников…

Внутри все оборвалось. И я уже знала — спасения не было.

— Удивительное совпадение. Один бежал несколько месяцев назад. По описанию у него выдраны ноздри. Какое же у него имя? Не припомню, — патрульный с гаденькой ухмылкой смотрел на Георгия, ожидая от него оправданий, но тот молчал.

— Позволь я взгляну еще раз на документы этого господина, — полицейский без стеснения выхватил у своего спутника паспортную книжку Жуковского и жадно принялся изучать, даже не столько ее содержимое, сколько внешний вид документа.

— Довольно любопытно, — зловеще произнес мужчина, — цвет несколько блеклый.

— Это ваши домыслы. Вы арестуете меня на основании того, что вам не нравится цвет книжки? — весьма правдоподобно возмутился Георгий.

Патрульный недовольно зыркнул на Жуковского, а затем резко переместился на меня.

— А у вас откуда метка на правом плече?

Не будет лукавством, если я скажу, что в тот миг мое сердце остановилось. Неужели? Неужели он знает что-то обо мне и Александре?

— Я не понимаю, о чем вы?

— Разве? Не могли бы вы показать, что изображено на вашем плече?

Внезапно в разговор вмешался Георгий, который все это время усиленно пытался понять, к чему вообще вся эта дискуссия.

— Это ужасное бесчинство! Право, господа! Дама не будет обнажать перед вами плечо!

— А ей и не придется, если сударыня ответит откуда метка? — он смотрел на меня с прежней наглой ухмылкой, и я уже понимала, что он не посмеет отступиться пока не выпотрошит всю мою подноготную.

— Я упражнялась в рисовании временными чернилами.

Патрульный вперил взгляд в мое плечо, стараясь разглядеть очертания розы Александра, но я предусмотрительно повернулась к нему боком.

— Ммммм, роза, — протянул он и кивнул своему напарнику.

Тот заметно оживился и тут же оказался подле нас. Теперь они вдвоем изучали проклятое художество на моем плече. Да что не так с этой розой? Никто не может знать о нашей связи с Александром.

— А розы нынче запрещены? — попытался вступиться за меня Георгий, но полицейский грубо оборвал его.

— Метка розы размером не более четырех дюймов. Лепестки смотрят

вниз. Вы молодая, темноволосая девушка, невысокого роста, с грациозной походкой и осанкой танцовщицы.

— К чему вы это? — чувствуя, как кровь пульсирует в висках, с придыханием спросила я.

— А вы не такая и немая, как вас описывал Константин Николаевич.

И тогда я все поняла. Никто не мог видеть нас с Александром, но кто-то мог видеть меня в борделе Фани.

— Пройдемте с нами, барышни. Или лучше сказать: «Пошла отрабатывать свой долг перед Империей. Покажешь хоть че умеешь?»

Я попятилась назад, не зная, как реагировать на это вопиющее хамство. Меня вновь бросило в приступ неконтролируемой дрожи. Они считают меня блудницей, какой позор!

— Это какая-то ошибка! — возмутилась я. — Вы задерживаете фрейлину при дворе Императора, и вообще, как смеете вы говорить со мной в таком тоне?

— Ага, а я Император. Бери своего дружка-каторжника, и прыгай в повозку. Может тебе повезет и тогда наказание будешь отрабатывать не за решеткой, а на моих перинах.

Полицейский схватил меня за руку, и собирался потащить в сторону дороги, где очевидно меня ждал кованный дилижанс, в котором, я направилась бы прямиком в тюрьму.

— Вы не имеете права, — Георгий заслонил меня плечом и уставился на патрульного.

— По-хорошему не хотите, да? Я что вам сказал, паскуда?

Не успела я даже среагировать на эту грубость, как внезапно Жуковский замахнулся и со всей силы заехал мужчине в челюсть.

Раздался хруст, мужчина отшатнулся на несколько метров, а затем не удержав равновесие свалился в лужу на брусчатой дороге. В ту секунду я уже понимала, что наше будущее предрешено.

— Ах, ты тварь! — заорал его спутник, и бросился на Георгия.

Тот легко отстранился, позволяя мелкому полицаю проскочить мимо него едва задев плечом. Теперь двое стражей оказались не у дел. Они злобно смотрели на Жуковского, словно мелкие пьявки, что не могут удержаться за свою жертву.

— Мне это надоело, — проревел патрульный, что раскинувшись валялся посреди дороги. Его рука прошлась по кобуре, а затем… Он достал из-за пазухи мушкет и направил его на Георгия.

— Что ты теперь скажешь? — после этих слов он взвел курок, — досчитай до трех. Один, — я не успела даже вспомнить, какая цифра идет за единицей, как внезапно раздался оглушительный выстрел.

По земле, смешиваясь с дождевой водой и заливая тротуар разливалась большое кровавое пятно.

— Что вы?! — воскликнула я, падая на колени перед телом, — Георгий, — я принялась трясти его, словно это могло привести его в чувства.

— Значит никакой он не Павел, — довольно прохрипел патрульный, отряхивая порох с мушкета, — что и требовалось доказать.

Мне казалось, я вмиг разучилась чувствовать. Или мне просто было больно настолько, что я еще не могла осознать всю глубину своего отчаяния.