Империя террора. От «Красной армии» до «Исламского государства»

Млечин Леонид Михайлович

Две модели

Когда говорят об исламском государстве, то представляют себе Иран, Судан или талибский Афганистан. Это теократическое государство, которым управляет духовенство. Такая модель вызывает страх у соседей.

В качестве противовеса рассматривается так называемая турецкая модель, которая поощряет политический плюрализм и рыночную экономику. Иначе говоря, это попытка создать западную демократию в исламском государстве.

Ислам обладает достоинством приспособляемости, потому что он может интерпретироваться различным образом. Ислам в Африке

или в Индонезии отличается от арабского или персидского ислама. Может ли ислам существовать в демократической и светской стране?

Еще Османская империя хотела стать частью Европы, но ей этого не позволили. Европа, мыслящая категориями крестовых походов, так и не признала, что на континенте может существовать исламское государство.

Турки и сегодня считают, что Европейский союз намерен оставаться исключительно христианскими клубом. Подозрительность в отношении Турции в немалой степени объясняется прежними военными столкновениями исламского и христианского миров.

Одни турки возмущаются, видя пренебрежение со стороны Европы. Другие смотрят на это холодно-расчетливо. Раз Европа не хочет нас принимать, то Турция может считать себя свободной от необходимости соблюдать европейские правила поведения. Американцы обеспокоены тем, что если Европа будет отвергать Турцию, там усилится радикальный исламизм, поэтому Америка настаивает на том, чтобы с Турцией, членом НАТО, обращались как с европейским государством.

Кемаль Ататюрк провел на развалинах Османской империи революцию сверху, он модернизировал города, оставив деревню практически без внимания. Это привело к созданию двух культур – сельской, традиционалистской и недоразвитой, и городской, модернистской, развитой. В последние годы турецкие города заполнилась выходцами из деревни, это горючий материал, именно эти люди поддерживают исламистов.

Политическая элита должна преодолеть последствия демографического взрыва и повысить уровень жизни значительной части населения. Если это не удастся, турки окончательно разочаруются в нынешней власти. Они повернутся к политическому исламу или пантюркизму. Оба пути ведут отнюдь не в Европу.

В Турции продается журнал «Плейбой», люди ходят в шортах, но это не мешает им пять раз в день возносить молитвы Аллаху.

Ататюрк добился уменьшения влияния ислама в общественной жизни, но за этим не последовали реформы, которые привели бы к модернизации, как это было в Европе, где религия была отделена от государства. Политический ислам в Турции достаточно влиятелен и уступает только армии.

В Турции ислам контролируется государством. Важнейшие проповеди согласовываются с государственным аппаратом.

Турция сама не знает: европейская ли она страна, как того хотел Ататюрк? Или исламская, как того хотят турецкие исламисты, за которых голосует треть избирателей? Или же некий конгломерат и того, и другого, пантюркистское образование с европейским фасадом, как считают турецкие националисты?

Турецкие исламисты не похожи на своих радикальных собратьев в Иране, Алжире или Судане. Они не революционеры и не террористы. Они интегрированы в политическую жизнь, как и в Иордании, Ливане, Кувейте и Йемене. Но одна вещь объединяет все исламские страны. Популярность исламистов прямо пропорциональна беспомощности правительства. Это тоже объясняет, почему нет недостатка в религиозных фундаменталистах и политических радикалах.

Мэр одного из турецких городов

выступил против того, чтобы турки чистили зубы. Ведь раньше зубные щетки изготовлялись из щетины свиньи, нечистого для мусульман животного, и, по его словам, являются «изобретением сионистов в борьбе с исламом». Поэтому он против того, чтобы дети «совали в рот эту дьявольскую штуковину».

Турецкая армия, турецкие генералы считают, что они в силах предотвратить торжество ислама. Генералы постоянно говорят об опасности религиозной реакции, которая способна расшатать устои светской республики и превратить ее в исламское государство. Но военные вмешиваются в политику только одним способом – совершают военный переворот. После очередного военного переворота исламисты затихают, затем опять переходят в атаку. Они стараются действовать среди студентов и офицеров. Главная задача – проникнуть в армию, которая является опорой светской республики.

Исламисты чувствуют себя разочарованными тем, что им не удается добиться своего. Постоянно появляются сообщения о том, что фундаменталисты запасаются оружием и готовятся к схваткам. Но армия остается при своем мнении, что Турция не должна превратиться во второй Иран.

Молодая религия?

В христианском мире ислам многими воспринимается как идеология отсталости, как нечто устаревшее, реликт прошлого. Но для самих мусульман ислам – очень современная идеология, которой принадлежит будущее.

Обновляя или вообще отказываясь от неээфективных политических систем, люди ищут альтернативные решения у религии.

Исламские страны проходят сейчас путь, который многие христианские государства Запада прошли в ХVI – ХVII веках, когда люди устанавливали новые отношения с богом.

Подъем исламизма часто имеет под собой социальную основу. Он усиливается там, где люди недовольны жизнью. Ислам с его идеями равенства и справедливости в современном мире превратился в мощное орудие социального и политического протеста. Чаще всего это не вызов, а ответ.

Исламские идеологи исходят из того, что ислам – это не просто религия, а целая система, включающая и политику, и экономику, и общественную жизнь, программа жизни человечества во всех ее сферах. Для них ислам – это решение любых проблем. Многие исламисты стараются привести религиозные догматы в соответствие с реальностями современной жизни, приспособить ислам к жизни в начале ХХI века. Они добиваются создания исламского государства, построенного на принципах шариата.

Исламский фундаментализм – это стремление вернуться к некоему идеальному прошлому. Фундаменталисты отвергают все формы политической демократии и требуют строжайшего подчинения законам шариата. На практике это ведет к религиозному фанатизму, когда культивируется стремление умереть за ислам в борьбе с неверными.

Преимущество исламской культуры перед западной, утверждают исламские теологи, заключается в ее большей духовности. Правда, не очень ясно, в чем это проявляется. Так советские пропагандисты когда-то утверждали, что социалистическое общество духовно богаче капиталистического.

Инакомыслие в исламском обществе рассматривается как тяжкое преступление или как болезнь. Тюрьмы приравниваются не только к больницам, но и к университетам, где заключенные «познают правду об исламе, где они сознаются в своих проступках и раскаиваются».