Империя желания
Шрифт:
— Что за…
Я слышу ошеломленный голос Алекса перед тем, как сильная рука, о которой я только что подумала, обхватила мое запястье, и оттащила меня с силой, от которой перехватило дыхание.
Пожалуйста, не говорите мне, что мое воображение разыгралось достаточно, чтобы вызвать в воображении что-то нереальное.
Когда я открываю глаза, задыхаюсь от вида перед собой.
Я прижата к телу, но это не Алекс и не Крис. Это сильнее, выше, шире и настолько мужественее, что это должно быть преступлением.
Он
Потому что я всегда испытываю искушение совершить это конкретное преступление, сделать шаг, который сведет меня с ума, даже если знаю, что в какой-то момент упаду на землю. Даже если уверена, что это будет последний шаг, который я сделаю.
Я думаю, это то, что чувствуют преступники. Они знают, что их могут поймать, что они будут наказаны, но все равно идут на это. Потому что преступление того стоит.
И сейчас я смотрю на него. На свое собственное преступление, и эта пустота больше не кажется мне ужасной и смертельной. Она просто скрывается на заднем плане и не может проявиться.
Нейт всегда оказывал на меня такое влияние. Его присутствие настолько резкое и внушительное, что съедает любую пустоту.
— Отпусти ее, — это говорит Алекс, который пьянее меня.
Я не особо сосредотачиваюсь на нем, потому что мое запястье в заложниках у Нейта, а мои мягкие изгибы приклеены к его твердым мускулам, и он сердито смотрит.
Боже, даже то, как он смотрит, горячо. Мои бедра сжимаются, а соски затвердевают, и это не имеет ничего общего с тем, что я не танцевала.
Боковым зрением я вижу, как Крис кивает Алексу головой, потирая затылок.
Однако Алекс шагает к нам — точнее, шатается.
— Кто ты, черт возьми?
— Я ее муж. Снова тронешь мою жену руками, и я их сломаю, — и вот так Нейт тянет меня за собой и проталкивает сквозь толпу.
За ним невозможно угнаться. Во-первых, я пьяна — настолько пьяна, что перед глазами двоится, и я не чувствую ног. Во-вторых, я думаю, Нейт только что сказал им, что он мой муж. Он нарушил собственное правило и сказал моим друзьям, что мы женаты.
Твою мать.
Кажется, что я пьянее, чем думала, потому что не могу разобраться во всем этом.
Когда я спотыкаюсь о собственные ноги, Нейт поднимает меня на руки. Я автоматически обнимаю его за шею и визжу, но не слышу этого из-за шума и хаоса.
Я снова в трансе из-за того, как легко он меня несет, насколько легко это действие, как будто он не поднимает человека на руках. Не просто человек. Мне. Его жена. Так он сказал, да?
Снова тронешь мою жену руками, и я сломаю их.
Я извиваюсь в его хватке, но не для того, чтобы он отпустил меня, а чтобы больше почувствовать его. Чтобы почувствовать силу его крепких рук, обнимающих меня за спину
Но он не обращает на меня никакого внимания.
Нейт никогда не смотрит на меня, не так, как я смотрю на него. Он не перестает видеть меня так, как я его вижу.
Пустота, которую я отодвинула на задний план, толкается и поднимает свою уродливую голову, и у меня нет сил, чтобы оттолкнуть ее.
У меня нет сил бороться с этим.
Ночной воздух ударяет по нам, и я дрожу, когда он идет к стоянке. Я даже не обращаю внимания на зрителей, которые наблюдают за нами.
Они не имеют значения.
Они никогда этого не делали. Люди не понимают. Люди судят.
Он этого не делает. Нейт никогда не осуждал меня, даже когда вел себя как засранец с множеством резких наклонностей. Он строг, но никогда не осуждает.
Он практичный, но никогда не ограниченный.
— Нейт… — шепчу я его имя в тишине ночи, и звучу так пьяно и эмоционально, потому что он все еще не смотрит на меня.
— Заткнись, Гвинет. Я не хочу сейчас слышать твой голос, — резкий гнев в его словах подобен удару по моему лицу, сильному, от которого рождаются слезы. Теперь они собрались в моих глазах, и у меня нет возможности стереть их, пока он не откроет дверцу машины и не бросит меня на пассажирское сиденье.
После того, как он застегнул мой ремень безопасности, он сдергивает свою куртку и набрасывает ее на меня. Она пахнет, как и он — пряностями, деревом и проклятием. Это то, кем он является и всегда будет.
Мое преступление и мое худшее проклятие.
Еще одно слово в моем списке.
К тому времени, как он оказывается рядом с водительским сидением, я плотно прижимаю куртку к моей груди.
Он выезжает со стоянки и молча едет по улице. Нет ни радио, ни слов, и чем больше времени проходит, тем крепче я сжимаю его куртку.
— Разве ты не собираешься что-то сказать? Что-либо? — я стараюсь произнести это членораздельно, но не получается.
— Я сказал замолчи, Гвинет.
— Я не хочу замолчать. Я хочу поговорить, хорошо? — вероятно, это мимолетная храбрость, или глупость, или что-то еще, но она есть, и я беру быка за рога. — Если ты не заметил, ты испортил мне вечер.
— Что, черт возьми, ты только что сказала? — он бросает на меня косой взгляд, и это так сильно прижимает меня к сиденью, что я икаю. А может, это из-за алкоголя.
— Мой вечер, Нейт. Мне было весело, пока ты не появился, — я симулирую безразличие и лгу сквозь зубы.
Нет, мне было не весело. Я была несчастна и пустилась во все тяжкие, и мне не понравилось быть такой даже в моем отравленном мозгу.
— Тебе было весело тереться об этих детей, а я все испортил, ты об этом говоришь?