Империя
Шрифт:
– Я уйду только с тобой, Помпей, сын Брута. За этим я и пришел сюда, и, поверь, не тебе диктовать мне условия.
После этих слов бечевка, которая висела на вбитом в стену крюке, упала на пол, распуталась, змеей подползла к Помпею и одним концом обвилась вокруг его шеи, а другим перекинулась за перекладину под потолком и завязалась узлом. Затем веревка резко натянулась и архивариус, невольно ухватившись за петлю, вытянулся по струнке. Еще через мгновение бечева затащила его на стол. Беспомощно перебирая ногами, Помпей опрокинул стоявший на нем кувшин, и вино, словно кровь, растеклось по его поверхности и стало капать на пол. Авера вышел из-за стола и встал напротив Помпея, который безумными, выпученными глазами
– Ну, спрашивай, Помпей. Я же вижу, как ты мучаешься этим вопросом, даже стоя одной ногой в могиле.
– Что ты такое? – проглотив пересохшим горлом слюну, произнес тот. – Ты бог? За что ты это делаешь со мной? В чем я перед тобой виноват?
– Бог? – рассмеялся Авера. – Куда мне до бога? Я порождение человечества, я ваше дитя, созданное по вашему образу и подобию своим отцом. В чем ты виноват передо мной? Ни в чем. Но ты виноват перед моим повелителем, перед самим собой и перед тем, кто вас так любит и кто отвернулся от тебя за грехи твои.
– Я не понимаю, – тихо произнес Помпей, окончательно прокашлявшись.
– Хорошо, я растолкую тебе! – схватив его за волосы, Авера подтащил архивариуса поближе к себе и прошептал ему на ухо: – Тебе передает привет Ливия. Надеюсь, ты еще не забыл такую? А также ее дочери, в особенности маленькая Юлия. Ах, как она, бедняжка, страдала на смертном одре. Тебе же известно, по чьей вине они погибли? А Мартин? Он продал частицу себя за то, чтобы я нанес тебе визит. Мне это не составило труда: такую тварь, как ты, я чувствую за многие километры. Так что передо мной ты не виноват, Помпей. Ты виноват перед ними и перед самим собой, старый глупец! А я, я прощаю тебя! – после этих слов веревка вновь натянулась, и Помпей резко взлетел к потолку, схватившись за нее руками. Его ноги задергались в воздухе, он затрепыхался, захрипел, но вскоре обмяк и стал медленно раскачиваться под потолком, отбрасывая зыбкую тень, дрожащую в тусклом свете лампады.
Незнакомец исчез из комнаты так же внезапно, как и появился в ней. Фитиль еще какое-то время горел, скудно освещая опустевшую комнату, но постепенно его мерцающий огонек ослабел, затем несколько раз дернулся и, испустив последний вздох в виде густого сизого дыма, погас.
Тело Помпея нашли только после того, как его зловонный запах пополз из комнаты вверх по этажам, – до этого никто про него и не вспомнил. Хоронить его также никто не пришел, и погребальная служба просто скинула его тело в большой колодец за городом, туда, куда каждый день сваливали сотни трупов бездомных и рабов. Таковы были правила в городе. Такова была участь того, кто прожил свою жизнь так же, как прожил ее Помпей, – не обзаведясь ни родственниками, ни детьми, ни славой, ни надгробием. Все, что заслужил старый архивариус на закате дней, это могильник, полный никому не известных тел.
Луций попал к Марку уже на рассвете, когда, по сути, ему уже нужно было возвращаться обратно в лагерь. Он остановился у кованых ворот и, обернувшись назад, посмотрел поверх пыльной дороги туда, откуда только что пришел. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что обратно вовремя не успеет вернуться. Но и к Марку не пойти он тоже не мог.
– Что же, будь что будет, – тихо проговорил он и быстрым и уверенным шагом прошел за ворота виллы.
Марк при виде Луция приветливо улыбнулся и предложил ему присесть. Видя, что тот нервничает, сенатор извинился за то, что вызвал его к себе, и объяснил приглашение тем, что его вилла лучше подходит для спокойной беседы о том, что произошло
– Сам пойми, Луций: я слишком рискую, скрывая вас. О времени не беспокойся, я задержу тебя ненадолго, – сказал он и в подтверждение своих слов перевернул песочные часы. – Не успеет последняя песчинка упасть, как мы закончим наш разговор.
Странно, но его слова звучали для Луция так убедительно, что юноша, едва взглянув на часы, успокоился и уселся на ложе. Марк позвал Асмодея, который тут же принес кувшин с молоком и немного съестного.
– Ешь. Наверняка у тебя во рту и маковой росинки не было со вчерашнего дня. И не поглядывай на часы: время не любит счета – оно подвластно лишь тем, кто не замечает его.
Луций отломил кусок хлеба и, жадно запивая молоком, стал уплетать за обе щеки. Вскоре пришел Сципион. Он молча присел рядом и положил на стол свой клинок. Увидев меч, Луций чуть не поперхнулся. Проглотив то, что было во рту, он с опаской посмотрел на оружие. Его рукоять была выполнена в виде змеи с драгоценными камнями вместо глаз. Да, этот меч он впервые увидел еще тогда, когда только познакомился со Сципионом. Но почему же теперь он так пугает его и одновременно манит, завораживает? До того, как ему приснился этот странный, похожий на реальность сон, Луций как-то не предавал мечу значения, но сейчас, видя рядом с собой это красивое оружие, глядя на его искусную отделку, он страстно возжелал заполучить его себе. Ему захотелось этого настолько сильно, что у него зачесались и загорелись ладони. Мысль о мече настолько овладела им, что юноша забыл поинтересоваться судьбой своего отца и брата. Словно загипнотизированный, он вглядывался в каждую линию клинка, и Марк, заметив это, слегка улыбнулся, взял меч и положил его перед Луцием.
– Этот меч сделал один очень искусный мастер. По крепости стали и остроте лезвия ему нет равных. Мастера звали Исхил, он жил очень давно. И вот на закате своих дней он решил выковать самое совершенное оружие, которому не было бы равных по красоте, остроте и прочности. Долгие шесть лет он трудился над этим мечом, а когда работа была завершена, испугался.
– Чего? – оторвав взгляд от клинка, спросил Луций.
– Он испугался того, что сможет сделать оружие еще лучше этого и, чтобы меч навсегда остался непревзойденным и неповторимым, мастер сам кинулся на его острие. Так что этот клинок отведал человеческой крови практически в момент своего рождения. Он забрал жизнь того, кто создал его. Страшная сила заключена в нем, – Марк отодвинул клинок в сторону. – Но я позвал тебя не для того, чтобы рассказывать об оружии.
Луций внимательно посмотрел на него и на сидящего рядом Сципиона.
– Твой отец сейчас находится в подвалах городского суда, и вскоре его и его товарищей, скорее всего, казнят. Их имущество, земли и дома отобраны в пользу государства и будут проданы с молотка. Кстати, ваши соседи уже подали заявки на участие в торгах. Не успел остыть труп, как с него уже начали стягивать обувь, – осуждающе покачал головой Марк. – Всех родственников приказано найти и казнить. Детей и жен – продать в рабство, чтобы возместить потери государства. Вот такие скверные новости, мой мальчик. Я сам, когда услышал их в сенате, не мог поверить собственным ушам.
Луций побледнел, привстал и дрожащим голосом произнес:
– Что же делать, Марк?
– Не знаю, Луций, не знаю. Маркуса и Аверу я отправил с Велиалом, он как раз поехал собирать новые травы для своих снадобий и несколько месяцев пробудет в странствии. Поэтому за твоего брата я сейчас спокоен. Меня больше волнуешь ты и твои товарищи.
– А как же мой отец и его друзья? И их семьи? Что будет с ними?
– Я не знаю, что тебе на это ответить, Луций. Все слишком круто повернулось, и здесь я уже вряд ли смогу помочь. Я и так рискую и своим положением, и даже жизнью – сам пойми.