Империя

Поворов Алексей Сергеевич

После того, как новобранцы переоделись, Кассий пристально осмотрел их и приказал построиться, после чего все направились на плац, где им должны были вручить грамоты о зачислении в ряды римской армии. По прибытии на место Кассий обошел всех, оценивая их внешний вид, затем отошел от строя на несколько десятков шагов и громко объявил о том, что вскоре сюда прибудут старшие офицеры, префект [7] и примипил [8] , которые выступят с речами перед тем, как центурионы вручат им грамоты.

7

Начальник лагеря.

8

Самый высокий по

рангу центурион легиона.

– Так, пока есть время, приведите себя в порядок. А мне пора на пересмену караула. Скоро к вам подойдет непосредственный начальник вашей новой центурии, который и продолжит работу с вами. Зовут его Публий. Запомните это имя. С этого дня он для вас мать, отец, бог и император – все в одном лице!

– Да, только его нам и не хватало для полного счастья, – тихо ухмыльнулся Мартин.

– Уж это точно! – в один голос согласились с ним Ромул и Понтий, поправляя свою форму.

Через некоторое время на плац стали подтягиваться офицеры. Они становились рядом с трибуной, что-то обсуждали, смотрели на новобранцев, изредка смеялись и похлопывали друг друга по плечу. Вскоре появился и Публий, который приказал новобранцам построиться, подошел к остальным офицерам и, поздоровавшись, стал что-то живо с ними обсуждать. Новобранцы стояли в строю, ожидая вручения грамот. Кто-то мотал головой, осматривая свою новую экипировку, другие глазели на рядом стоящих, и один из таких любопытных взглядов уловил на себе Мартин. Он некоторое время не обращал внимания на зеваку, но в какой-то момент не выдержал и, не поворачиваясь в его сторону, сквозь зубы проговорил:

– Рожу разобью, если пялиться на меня не перестанешь.

Парень хотел было ответить, но в этот момент центурион скомандовал «Смирно!» и все новобранцы вытянулись, словно по струнке. Примипил начал свою речь, довольно-таки продолжительную. Он говорил четко, как профессиональный оратор, фразы были хорошо отточены, а поставленный грубый голос вызывал в душах новобранцев смешанные чувства страха и гордости от того, что вот-вот, и они станут новой силой и опорой императора и Рима. Но прежде, чем они превратятся в героев, о которых рассказывал офицер, им придется вынести тяготы, которые сулил каждый следующий день грядущего месяца. Испытания пройдут не все, и, скорее всего, большая часть из стоящих на плацу парней попросту станет пушечным мясом на поле брани. Так в Риме было всегда. Первыми в битву шли самые неопытные и плохо обученные солдаты. Ну а те, кто успешно пройдет боевое крещение и вернется из боя, станут истинными воинами и защитниками великой империи. Патриотический дух в Риме всегда был силен, и бойцы армии неизменно вызывали почет, уважение и даже страх мирных жителей. А также потенциальных врагов, которые не понаслышке знали о том, что римские солдаты перед лицом неприятеля составляли одно целое и превращались в известную всему миру римскую машину смерти. Слухи, которые исходили от побежденных Римом народов, вселяли ужас в жителей соседних стран, предостерегая их от нападения и даже от сопротивления.

Речь примипила была хороша и убедительна. Она посеяла зерно патриотизма, непоколебимую веру в свое правое дело и гордость за службу в армии в душах многих молодых ребят. Но только не в душах Луция и его товарищей. Все, что говорил с трибуны офицер, вызывало у них презрение на грани рвотного рефлекса. Они оказались здесь лишь по одной причине – чтобы мстить. Мстить, проливая кровь всех, кто встанет на их пути. И первыми, кто отведает блюдо из ненависти и мести, будут именно те солдаты великой и нерушимой империи, о которой так сладко вещал примипил. Но это случится только тогда, когда они доберутся до власти. Мечта о ней пьянила Луция, манила, звала, заставляла забыть обо всем остальном. И внутренне он уже распростер к ней свои объятия. Его не покидали мысли о том, что наступит тот день, когда за трибуной будет стоять он сам, но не с речами о величии Рима и не перед новобранцами, а с гневным обличением и перед коленопреклоненными врагами, молящими о пощаде. Именно отсюда он и начнет свое восхождение к вершине, к императору, к самим богам, и от этой мечты у Луция кружилась голова, горло пересыхало, а кровь, пульсируя, ударяла в виски.

– А сейчас… – закончив выступление и сделав паузу, примипил посмотрел на офицеров и кивнул, – ...настало время вручить вам грамоты о зачислении в ряды самой могущественной армии мира! Выходите из строя по пять человек и идите к центурионам после того, как услышите свои имена и фамилии.

Публий взял списки и начал их зачитывать. Новобранцы, в свою очередь, с гордо поднятыми головами и немного неловкой

походкой шли к офицерам, которые при вручении пожимали им руку и одновременно говорили:

– Поздравляю со вступлением в ряды римской армии!

Взяв грамоты, новобранцы ударяли себя в грудь рукой и, вскидывая ее затем вверх, отвечали:

– Слава великому Риму и императору! – после чего разворачивались и возвращались обратно в строй.

Дойдя по списку до Луция и его друзей, Публий слегка улыбнулся, но затем так же громко и так же отчетливо произнес их имена. Подойдя за грамотами, Луций, Мартин, Ромул и Понтий поприветствовали офицеров, но без особого энтузиазма, и только тот парень, который недавно таращился на Мартина и теперь оказался в одной пятерке с ними, с патриотическим настроем и неподдельным чувством гордости отчеканил свое приветствие.

– Хм, – с улыбкой на лице, покачав головой, произнес Публий.

Когда Луций проходил мимо него, тот хищно осмотрел «друга детства» и тихо, с издевкой, почти шепотом, проговорил:

– Ну, вот и настал этот счастливый день полного повиновения. Надеюсь, вы рады этому не меньше моего, ведь такой сброд, как вы, ни на что иное не способен, кроме как пресмыкаться. Большего от вас не дождешься. Яблоко от яблони не далеко падает.

Публий наклонился к уху Луция и шепотом добавил:

– Добро пожаловать под мое начало! – и затем уже громко, во всеуслышание произнес: – Поздравляю со вступлением в ряды римской армии!

Как же Луцию хотелось врезать ему кулаком по слащавой морде. Его даже передернуло от этого желания, но, собравшись с силами и обуздав свою гордость, он лишь прокричал, как и его друзья:

– Слава великому Риму и императору!

После того как все получили грамоты, у новобранцев выдалась свободная минутка, и они направились в казармы.

– Как же я хотел плюнуть в рожу этому мерзавцу Публию! – не выдержал Понтий.

– Плюнуть? Этой змее в человеческой шкуре оторвать башку и то мало будет! – ударив кулаком в стену до ссадин на костяшках, ответил Луций.

– Да не нервничай ты так. Пережили же мы их издевательства тогда, в школе, переживем и сейчас. Кстати, а что он тебе на ухо шепнул? – спокойно проговорил Ромул.

– Пожелал приятных впечатлений! Не бери в голову! Что бы он там ни говорил, за все свои слова он сполна ответит! Мерзкая тварь! Слишком много чести ему, чтобы мы о нем говорили! А перед нами сейчас задача поважнее стоит, чем языками чесать! Хотя, если честно, меня аж передернуло всего, когда он мне руку пожимал! Вот же зараза двуличная! – стирал кровь с кулака Луций. – Я так понимаю, все, что сегодня было на плацу, – это только цветочки. Ягодки будут завтра, когда нас на работы выгонят. Военная подготовка меня не страшит, как, наверное, и любого из вас, – спасибо за то Сципиону. Хотя они с Кассием и муштрой до смерти довести смогут. Это их право, и я думаю, они не преминут им воспользоваться. Как это ни печально осознавать, с нас попытаются содрать по три шкуры, так что я прошу вас всех по возможности экономить силы.

– Мне даже думать об этом не хочется, – проговорил Понтий со вздохом.

Вскоре в расположение казармы зашел Публий, приказал всем построиться, еще раз поздравил новобранцев и принялся рассказывать основы курса подготовки.

– Завтра у вас начинается новая жизнь, которая сделает из вас настоящих мужчин и защитников Рима. Всем хорошо известно, что через полтора месяца император собрался выступить против дерзких германцев, которые много лет назад опозорили нас тем, что подло разгромили легионы Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу. Три лучших легиона пали там смертью храбрых! Великие солдаты Рима всегда принимают смерть на поле боя и сражаются до конца! И только предатели и трусы… – Публий сделал паузу и выразительно посмотрел на Луция. – Я повторюсь: только предатели, трусы и недостойные называться гражданами нашей великой империи выбирают ничтожную жизнь! Бросая своих товарищей на поле брани, они сами бегут оттуда, пытаясь спасти свои никчемные и никому не нужные душонки! А потом эти так называемые люди рожают себе подобных, которые снова имеют наглость вступить в ряды нашей великой армии! Но ничего, ничего! Слава богам, таких ничтожеств меньшинство! Так вот, сейчас у вас есть шанс доказать всему Риму, что наша армия по-прежнему несокрушима! И тогда это племя жалких дикарей пожалеет о том, что бросило нам вызов! Так что пока отдыхайте, а завтра вас ждет то, что сделает из вас со временем настоящих воинов! Жалеть вас никто не будет, и уж поверьте, лучше вы здесь упадете без сил, чем падете от меча варваров! Ваши жизни в ваших руках! – Публий еще раз посмотрел в сторону Луция и с еле заметной улыбкой добавил: – Набирайтесь сил, они вам пригодятся!