Имперские игры
Шрифт:
– Министры не любят, когда их беспокоят, сэр.
– Но ещё сильнее не любят, когда бедствия случаются внезапно. А мне есть, что им доложить. После – предложить исполнить нечто на благо Британии. Игру без проигрыша, в которой хоть что то, да будет выиграно. Я ведь рассказывал вам о моём дорогом дядюшке, Лайонел?
– Да, сэр Генри, - обречённо, но с подобающей улыбкой на лице произнес Палмер. – Но я готов слушать то, что поможет мне лучше понять ваши планы.
– Тогда достаньте вон ту бутылку с ямайским ромом. Он, конечно, не самый изысканный напиток, но иногда джентльмены могут себе такое позволить. А после и поговорим. О моём дяде и о тех советах, им данных, которые могут быть применены нами.
Сэр Генри Эрнест Гаскойн Бульвер, лейтенант-губернатор Наталя и подающий большие надежды дипломат
Буры и имперские американцы, не янки. Они очень разные, но в отношении к цветным у них много общего. Договорятся! Американцы даже не станут пытаться противостоять бурской привычке порабощать всех негров на своих землях. А зулусы – те, кто останутся в живых – понятно, что не захотят подобного. И станут бросаться в ноги уже ему, главе Наталя как ближайшей к месту событий британской колонии. Тут то и придёт время заключить может с их корольком, а может с отдельными племенными вождями правильные договорённости. И тогда его лейтенант-губернаторство превратится в нечто гораздо большее и значимое! Ради такого… стоило рисковать.
Глава 9
Октябрь 1864 г, колония Новая Ирландия (бывшее Гаити), Порт-о-Пренс.
Море! Или вообще океан, как в конкретном случае. Раньше мне как-то не доводилось долгое время находиться на кораблях, а вдобавок попадать пусть не в шторм, но в неплохую такую качку. Зато попав, я выяснил, что мне это си-ильно так не нравится.
Морская болезнь, будь она неладна. Как мне сказали понимающие люди, мне она досталась в очень слабой форме. Почему в слабой? Хотя бы потому, что время от времени ощущалась лёгкая дурнота и желание прилечь, да чтоб при этом никто не беспокоил. Никаких порывов «обнять белого друга» или там закидываться всеми подряд лекарствами, чтобы ослабить паршивое состояние. В «прошлой жизни» я всерьёз думал, что у меня её нет. Там не было, зато тут проявилась. Видимо, многое зависит именно что от вестибулярного аппарата, который завязан на конкретную биологию тела, никак не на разум.
Вот я и прочувствовал эти неприятные ощущения за время плавания с Хэмптонского рейда до Порт-о-Пренс. В отличие от меня, Мария была свежа, бодра и весела, искренне наслаждаясь морским круизом всё время без исключения. Ну ладно, у неё также были свои сложности, но чисто психологического характера. Сестрёнка не очень то хотела отправляться сперва сюда, а потом в Европу, но так уж карта легла. Сама виновата по большому то счёту!
С чём был связан этот визит в Европу с промежуточным заходом в Порт-о-Пренс? С окончанием Второй Шлезвигской войны, в которой Дания потерпела сокрушительное поражение, а Пруссия с Австрией предстали в ореоле освободителей германцев и теперь делали шаги к тому, чтобы разобраться, кто из них более важный освободитель. Американскую империю, понятное дело, интересовало преимущество Пруссии. Иначе за каким бы чёртом мы стали бы продавать ей пусть небольшие, но всё же партии современного оружия? Оно, кстати, показало себя должным образом, ещё сильнее убедив прусских генералов в необходимости скорейшего технического прогресса. Особенно на контрасте с Австрией, где всё было... печально.
Какое отношение имели ко всему этому мы? На самом деле важное, поскольку окончание войны было шикарным поводом для того, чтобы встретиться с победителями – а именно королём Вильгельмом и, конечно, его канцлером Отто фон Бисмарком – да поговорить о делах разных и важных. Формат, к слову сказать, отнюдь не двусторонний, а с присутствием ещё двух сторон, испанской и российской. Любопытно, что сам Бисмарк отнюдь не пылал энтузиазмом по сему поводу, разумно считая, что эта
Да-да, я не оговорился! Сам император собирался прикатить в Берлин из Петербурга, прихватив с собой нового министра иностранных дел – по фамилии Игнатьев, если что – и ещё кое-кого из важных персон. Королева Изабелла собственной персоной прибыть обещалась. Казалось бы, моя личность – ни разу не скромная, но всё же не слишком вписывающаяся – должна была смотреться не совсем уместно. Так, да не совсем. Как в Мадриде, так и в Санкт-Петербурге оставались в немалом, а точнее в очень большом числе представители правящих домов. Символизировали, так сказать, демонстрировали присутствие и власть монаршую. А что в Ричмонде? Правильно, исключительно Владимир I Романов на престоле. В такой ситуации без совсем уж весомых причин не стоило покидать столицу империи. Приглашать к себе – это дело иное, да к тому же планируемое, пусть и несколько позже.
Зато имелись семейства Борегаров и Станичей – те самые, которые в скором времени должны были официально породниться с Романовыми, и всем про сей факт было известно. Вот и получалось, что кто-то из вышеперечисленных пусть и с некоторой натяжкой, но мог символизировать присутствие заокеанской ветви Романовых. Вот такие они, игры империй и приравненных к ним государственных образований: хитрые, затейливые, но в то же время во многом предсказуемые. В общих, конечно, чертах.
Встреча в Берлине обещалась быть чрезвычайно насыщенной, но сперва… сперва бывшее Гаити. То самое, которое ныне получило название Новая Ирландия и отнюдь не волею случая. Политический жест, своего рода проект, долженствующий приманить поближе к Американской империи тех ирландцев, которых мы и так давно и с хорошим результатом привязывали к интересам империи. Началось то всё аж с момента образования Дикой Стаи, куда вошло немалое число этих буйных «потомков святого Патрика», уж чем-чем, а святостью точно не обладающих. Зато склонность к хорошей драке, участию в войнах и готовности драться за то, что посчитают своим, у этого народа имелась в избытке. Затем ещё более расширенная вербовка, хорошие условия которой словно магнитом притягивали тех, кто не был доволен предоставляемыми в США условиями, к слову сказать, и впрямь отвратными. Ну а уж после одержанной в войне победы…
Не требовалось никаких особых приманок для эмигрантов, что непосредственно из Ирландии, что с территорий янкесов. Особенно для последних, понявших, что с наплывом туда орды негров с работой и особенно с оплатой за оную станет совсем грустно и печально. На Юге же хватало свободных земель, рабочих мест, да и армию там распускать «почему-то» особо не собирались, лишь распустив желающих закончить этот этап своей жизни. Оставили лишь готовых идти по военной тропке, причём делать это со всей отдачей, имеющих желание не только воевать, но и постигать новые, самые современные умения.
А потом та самая ситуация с фениями, которым уже Американская империя начала оказывать чуть ли не официальную поддержку в ответ на британские пакости и особенно попытки физического устранения имперской верхушки, столь досаждающей интересам Лондона. Уж после подобного в Ирландии очень многие стали смотреть за океан с ещё большей симпатией, видя в империи чуть ли не будущего освободителя их из-под власти Британской империи.
Народные чаяния, они такие. Люди всегда хотят видеть желаемое, не обращая внимания на реальное положение дел. В частности, на то, что у нас в Ричмонде никто не собирался влезать в действительно серьёзную войну, едва-едва одержав победу в войне гражданской. Да и не при отсутствии океанского флота – пусть и при действительно сильном прибрежном, состоящем из лучших на настоящий момент в мире башенных броненосцев – впутываться в драку с «владычицей морей». Потому вся поддержка фениев была рассчитана на достижение соглашения с Британской империей. Которое. Собственно говоря, и было достигнуто.