Имперский граф
Шрифт:
Распил у Олега был, своего рода, закрытым административно-территориальным образованием. Поэтому, кварталы и районы, где селились бы всякие бродяги, тут просто отсутствовали, по причине того, что никто лишний в Распил не допускался.
Этот город-поселение, конечно, не выглядел, как Псков, но и на Промзону тоже совсем не походил.
Здесь был построен свой кирпичный заводик, пусть и небольшой, как по размерам, так и по количеству выпускаемой продукции. Его мощностей вполне хватало, чтобы не только обеспечивать строительство новых зданий и сооружений, но и постепенную замену, построенных
Даже рабы, задействованные в производстве кальвадоса, куда старались отбирать наиболее тупых, с целью сохранения тайны производства, и те были переселены в приличное общежитие.
Впрочем, мероприятия, предпринятые для обеспечения сохранности производственных секретов, оказались даже черес-чур избыточными. В этом магическом мире, запущенная с подачи Олега дезинформация о магической технологии его производств, к тому же, подтверждаемая прилюдной демонстрацией фантастических результатов возведения Пскова, выполнила свою задачу на все сто. Попыток пробиться в Распил со злонамеренными целями не было совсем. А всяких бестолковых, лезущих, куда не надо, патрули и стража капитана Одмия заворачивали ещё на дальних подступах к городу.
– Вот, господин граф, это наверняка то, что вы хотели получить.
В голосе Ринга, бывшего отравителя, ставшего не просто его главным химиком, а, по-сути, создателем первой в этом мире научной школы, сквозило торжество. Значит, и сам уже распробовал.
Лежащая на тарелке кучка бело-серого вещества мало походила на тот сахар, в виде белых кристалликов, к которым Олег привык в своём прежнем мире. Но, по вкусу, это был он, самый настоящий сахар.
– Молодец, - похвалил мастера-химика граф, - Молодцы, - добавил он, видя с каким предвкушением смотрят на него ученики мастера, - Нет, правда, здорово. И пороть вас не придётся, как сначала планировал, по приезде сюда.
– Не просто было это, господин граф, - польщённый Ринг не обратил внимания на шутку графа, - Чего только не перепробовали с корком делать.
Корком здесь называли сахарную свёклу, которую в западных землях баронств выращивали для откорма молочной скотины - коров и коз.
– И что придумали?
– с интересом спросил Олег.
Он ведь и сам не знал, как из свеклы получают сахар. Просто знал, что получают, и этого оказалось достаточно. Поручил, припугнул, пообещал - и вот результат.
– Мы её в стружку настрогали, пропустили через горячую, но не кипящую, воду и получили мякоть, - объяснил Ринг, - А затем уже, всё просто, остудили, отжали под прессом, и полученный сироп выпарили.
Олег с гордостью посмотрел на своих химиков, потом на Улю и Клейна с Лолитой.
– Пробуйте, - предложил им.
Они тут же взяли себе по щепотке сахара. Лолита, попробовав, изобразила восторг, Клейн, как всегда, молчаливо кивнул, а Уля сказала:
– Мёд вкуснее.
– Да кто бы спорил, - довольно засмеялся Олег, - Клейн, сев уже начинается или скоро начнётся, так что прямо сегодня отправляй людей с моим наказом сажать корк. Скажешь, что граф будет выкупать урожай по цене в два раза выше репы. Понял? Ну, чего мнёшься? Я что-то непонятное сказал?
– Всё понятно, господин граф, - невозмутимо ответил адъютант, - Только ведь репа,
– Я понял, - перебил его Олег.
Действительно, если сейчас объявить, что корк будет выкупаться по двойной цене, то крестьяне, а почти все они уже выкупились на волю, насажают корка и лишатся одного из своих главных овощей. Нет, до голода это не доведёт, он такого не допустит, но проблемы могут быть серьёзные.
– Спасибо за подсказку, Клейн, - сказал он, после некоторых раздумий, - Сделаем так. Пусть в приказном порядке в баронстве Хорнер все овощные площади засеют корком. На первый раз так сделаем, а потом разберёмся со сладкой экономикой.
Получение сахара открывало перед Олегом такие возможности, что и мыло меркло. Ведь сахар - это ещё и замечательный консервант. Это не только торты и петушки на палочке, но и варенья, джемы, да и просто засахаренные фрукты-цукини.
Пока граф смотрел демонстрируемые ему Рингом две новых лаборатории, Уля исцелила одну горе-экспериментаторшу, которая сожгла себе кожу на обеих руках чуть ли не по локоть.
– Я к Зании, - сообщил он сестре, когда завершил осмотр выставки достижений химического хозяйства, - Ты как?
– Я к Тимении, - Уля рвалась навестить свою бывшую рабыню-подругу, которую уже давно не видела, - Вон, меня Малос ждёт, - она кивнула в сторону топтавшегося у коновязи заместителя Ринга, мужа Тимении.
– Ну и зря, - пожал плечами Олег, - Побывать в Распиле и не попробовать стряпню Зании - всё равно, что впустую съездить.
– Да тебе лишь бы поесть вкусно, - засмеялась Уля, и чмокнув его в щёку пошла к лошадям.
Олег никогда не считал себя гурманом, да и не был таким. Он знал, что не всё вкусное полезно, а не всё полезное вкусно. Ему было известно, что у русских долгое время осетровая икра, как и икра любых других рыб, как и молоки, употреблялась в пищу людьми бедными и подавалась в виде закуски в дешёвых мужицких кабаках. Это уж, когда иностранцы стали бежать в Россию целыми городами и поселениями - в Поволжье, в Причерноморье, на Урал, тогда и пришла мода на икру, как на деликатес.
Похожие ситуации и с другими деликатесами. Тот же хамон, изначально служивший едой для моряков и конкистадоров в длительных морских путешествиях, как эрзац замена мясу, в последствии, когда уже научились консервировать тушёнку и морозить мясо, стал деликатесом по причине дороговизны его приготовления. Раз дорого, значит не всем по деньгам доступно, а раз не всем доступно, значит деликатес, а раз деликатес, значит вкусно.
Олег свои вкусы для себя определил давно, как босяцкие. Слабосолёную селёдку пряного посола, он предпочитал икре, картошку, жаренную с грибами, хамону, а обычную кавказскую брынзу - плесени импортных сыров.
Попав в другой мир и в другое тело, он, уже на новом опыте, убедился, что вкус - дело спорное. Но отказать себе в удовольствии поесть того, что наверняка уже, оповещённая об его приезде, приготовила жена здешнего городского Головы, он не мог.
По дороге назад во Псков, Олег убедился, что не все придурки ещё повывелись, а, возможно, этот класс людей и вообще не истребим, как сорняки.