Импровизация в тональности форс-мажор
Шрифт:
— Хочешь верь, хочешь нет, возмущение от другого эфирного судна, которое идет на сверхмощных кристаллах! — воскликнул он с недоверием в голосе. — Потому что другого объяснения нет: если верить Узору, все суда сейчас слишком далеко, чтобы как-то на нас повлиять!
— Сейчас гляну…
Катерина быстро влезла по приставной лестнице в прозрачный фонарь сэйл-мастера. «Что она надеется там увидеть, — подумал Сашка, — чего не рассмотрела в иллюминатор!..» Потом сообразил, что там корпус закрывает обзор только снизу, все-таки больше видно.
—
— Что за хрень?! — закончив маневр, Белка аж сорвала с себя терновый венец. — Откуда тут лайнер?!
Терновый венец давал ей самый лучший обзор происходящего вокруг корабля, даже лучше, чем интерфейсы капитанского кресла. Однако и для нее слова Катерины оказались полным сюрпризом.
— Знаешь, — сказал Сашка, прислушиваясь к ощущениям корабля и вглядываясь в приборы, — по-моему, их тут два… Как минимум. Давай-ка прислушаемся и присмотримся хорошенько.
— Ясно, буду смотреть, — отозвалась Катерина из фонаря.
Бэла кивнула и снова надела терновый венец.
Очень быстро стало ясно, что, в отличие от трафика на Земле или на том же Жасмине, практически все суда выходили на траверзу единственного порта. Да и вообще облет планеты по широкой дуге позволил более-менее точно понять, что кроме этого порта на ней поселений нет — разве какие-нибудь совсем мелкие. Однако трафик оказался весьма разнообразным: от грузовых баржей до легких прогулочных яхт, из тех, которыми можно управлять вдвоем-втроем.
— Кормчий, снимайте маскировку! — велел Сашка по системе корабельной связи. — В такой толчее нас задавят, как только попытаемся приземлиться!
— Есть, кэп, — откликнулась Сандра. — Только это процесс не быстрый.
— Насколько небыстрый?
— Ну, полчаса… может, минут сорок.
В рубку поднялась Людоедка.
— Что это были за маневры? — спросила она. — По нам уже стреляли?
За пояс казначея был заткнут тесак, и было видно, что она готова к абордажу. Или к защите от абордажа.
— Нет, — сказал Сашка. — Движение в виду планеты больше, чем мы думали.
— Во всех смыслах больше, — вставила Катерина, потирая синяк на плече.
Она как раз спустилась из фонаря, чтобы поделиться с Сашкой и Бэлой своими наблюдениями.
— Будем кружить над эклиптикой, пока Санька снимает маскировку, — распорядился Сашка. — Заодно послушаем, что тут происходит вообще.
Белка послушно переключила режим нескольких амулетов на пульте, и рубку тотчас наполнили обрывки разговоров.
— ...Да совсем охренели, у меня стазисное заклинание сбоит, эти чертовы дурианы до завтра весь корабль провоняют!
Сашка рефлекторно поморщился: он пару раз обонял дуриан и зарекся связываться с кораблями и капитанами, которые соглашаются брать на борт этот фрукт.
— Сожалеем, борт 38-12, все разгрузочные трейлеры заняты до завтра, — прозвучал профессионально равнодушный голос диспетчера. — Попробуете осуществить посадку на
Очевидно, «борт 38-12» были позывными грузовой баржи, из тех, что вообще-то для посадки не предназначена, но в чрезвычайных ситуациях все-таки может сесть — если имеется соответствующим образом подготовленная акватория.
Сашке показалось странным, что на Роовли-Кообасе такая акватория, по всей видимости, была — обычно их обустраивают только в очень крупных портах, типа земного Пирс-Ардена или того же Блуминг-Сити; в Порт-Суглате, например, причал для приема барж был законсервирован, Сашка проходил мимо него, когда путешествовал из порта в город и обратно.
— Хрен ли там, свяжитесь с «Сундуком мертвеца», это их заказ! — гаркнули с баржи. — Пусть сами трейлер подгоняют!
— Интересно, что такое этот «Сундук мертвеца»? — пробормотала Катерина.
— Отель, наверное, — ответила Людоедка. — Или ресторан.
— И у них есть собственный трейлер?
На сей раз вопрос остался без ответа.
Белка переместила несколько амулетов связи на панели, меняя волну.
…— Диспетчерская, прошу ускорить нашу посадку, у нас маленький ребенок с эфирной гиперчувствительностью, — напористо проговорил женский голос на исключительно правильном английском. Сашка невольно припомнил Мэлвина Дюрака, но у того английский был «бесцветным», а у этого — явственный оксфордский акцент. Если Сашка правильно помнил, как называла такой прононс тетя Галя, когда они ездили на гастроли.
— «Элеонора», эфирная гиперчувствительность не является состоянием, опасным для жизни… — проговорил усталый голос, тоже на английском, но диспетчеру этот язык был явно не родной. Родным ему, скорее всего, приходился русский или какой-нибудь другой славянский.
Сашка не сразу даже понял, что «Элеонора» — это название корабля (или часть названия), а вовсе не имя пилота.
— Диспетчерская, вы вообще в курсе, что это за состояние? — воскликнула чистопородная англичанка. — Ребенок вынужден находиться в отделении кристаллов, так как в других местах магический фон для нее недостаточно интенсивен! А там она пытается расшатывать кристаллы прямо в креплениях. Объяснить ничего нельзя — она еще не говорит.
— Все еще не нахожу ваше положение…
— Родители против воспитательных мер, — перебила пилот. — Цитирую, «мы заплатили за этот круиз целое состояние не для того, чтобы нашего ребенка сажали на цепь». Поэтому у всех кормчих уже три недели полета дополнительная вахта!
— Понял вас, — Сашка почти услышал тяжелый вздох диспетчера. — Попытаюсь ускорить посадку.
Белка тем временем начала ловить новую волну, и теперь на всю рубку зазвучала эмоциональная итальянская речь, перебиваемая франко-английским суржиком. Сашка не взялся бы точно перевести, что говорилось, но общей смысл тирады был примерно таков: неведомый пилот обещал всем силам небесным никогда больше не перевозить попугаев и жаловался на птичью несдержанность.