ИМЯ ДЛЯ НЕРОЖДЕННОЙ - Потусторонняя гостья
Шрифт:
– Не человек?.. – прошептала она. – Да, она не успела стать человеком. Дважды, и оба – по моей вине…
– Что ты такое говоришь, Люсенька? – успокаивающе погладил супругу по седеющим волосам профессор. – Успокойся, ты просто устала…
– Валера… – хрипло, словно ей что-то мешало, проговорила Людмила Леонидовна. – Прости меня, ладно?.. Если сможешь, прости… – Из глаз ее ручьем полились слезы.
– Люся, Люсенька, да что с тобой? – испуганно вскочил и потянулся к саквояжу Валерий Анатольевич, но жена с внезапно пробудившейся силой потянула
– Валера, это была наша дочь!..
12
В комнате повисла тягучая тишина. Первой мыслью у всех было одно – Людмила Леонидовна заговаривается. Просто вошла в роль, придуманную ими с мужем в поезде. Но супруга профессора не дала укрепиться этой разумной, объясняющей все мысли. Ее голос окреп, словно до этого ему и правда что-то мешало, и женщина заговорила почти прежним своим – сухим, лаконичным, не терпящим возращений – тоном, разве что чуточку тише обычного:
– Не смотрите на меня так!.. Это правда. Она сказала мне… Да я и сама уже догадывалась.
– Сказала?! Когда?.. – сжал ладонь супруги Валерий Анатольевич.
– Она все время была рядом. Ее тянуло к нам… ко мне… Когда вы ушли, она пришла. Ее сознание не сформировано, вы знаете… эксперимент завершился аварийно… Но она все-таки не была сумасшедшей. Говорила плохо, односложно, но я поняла. Она сказала, что нырнула тогда в открывшийся проход не случайно. Она почувствовала меня, хотела ко мне… И к тебе, Валера…
– Но… это же чушь, Люсенька! – вскочил побледневший профессор. – Она не может быть нашей дочерью! Какие дети, Люся?! У тебя же… у нас не могло быть детей!..
Людмила Леонидовна вздрогнула, словно ей залепили пощечину. Из небесно-голубых глаз покатились по впалым щекам слезы.
Профессор рухнул на колени перед диваном и опустил лицо на грудь жены:
– Прости! Прости, Люсенька, я не хотел тебя обидеть!.. Ты не виновата в этом!.. Я – бесчувственная скотина! Прости…
Людмила Леонидовна запустила тонкие пальцы в шевелюру мужа, ласково и нежно потеребила его волосы.
– Валера… Тебе не за что просить у меня прощения. Это я должна вымаливать его у тебя, ползать перед тобой на коленях… Но все равно мне прощения нет и не будет. Меня покарал сам Господь. Я заслужила это… Но мне очень… очень-очень жаль, что страдать пришлось и тебе…
Профессор рывком поднял голову:
– Нет-нет, Люсенька! Что ты говоришь?! Тебе плохо, ты устала, помолчи, усни, отдохни!.. Завтра проснешься – и будет все хорошо!
– Завтра для меня не будет, Валера, – спокойно, буднично сказала Людмила Леонидовна. – Так что тебе придется выслушать все сейчас. И молодые люди пусть послушают, им это будет весьма полезно и поучительно… Ты готов услышать правду, любимый?..
Профессор дернулся, лицо его покрылось пятнами, на лбу выступил пот. «Любимым» его не называли лет тридцать… Супруга
– Я готов, родная, – кивнул Валерий Анатольевич и снова взял руку жены в ладонь.
Олег подошел ближе. Наташа и вовсе села на пол возле дивана, скрестив по-восточному ноги. Людмила Леонидовна заговорила:
– Ты ведь всегда хотел детей, Валера. Я помню, я знаю. А я… Для меня была важней моя работа. Стоило подумать, что придется выбросить из жизни год, два, три, а то и больше, посвятить их грязным пеленкам, молочным кухням, очередям в поликлинике, и мне сразу становилось тошно… Нет, я тоже хотела ребенка, но для себя все время это решение откладывала: вот сдам кандидатский минимум, вот защищу докторскую, вот сдам этот проект, закончу следующий… И вот однажды… Я как раз работала над одним проектом, – Людмила Леонидовна бросила извиняющийся взгляд на Олега, поискала глазами Наташу. – Извините, он шел под грифом «секретно», да и не в содержании суть. В общем, работа была в самом разгаре, когда я поняла, что… беременна… – Пальцы Валерия Анатольевича судорожно сжали ее руку, и Людмила Леонидовна вскрикнула.
– П-прости… – шевельнул одеревеневшими губами профессор и разжал пальцы. Он хотел убрать руку вообще, но жена схватилась за его ладонь, словно утопающий за брошенный ему линь.
– Да, Валера, да!.. Я обманула тебя тогда… Это было давно, очень давно. Сколько уже прошло? Лет тридцать, или больше… Ты, наверное, и не помнишь, я сказала тогда, что еду в командировку, а сама… Я побоялась ложиться в больницу – ты мог бы узнать. И я обратилась к одной бабушке… Ну, ты знаешь, которые делают подпольные аборты. У нее и ночевала две ночи, пока пришла в себя более-менее. Бабка сказала, что у нас могла родиться девочка…
– Погоди, но мы ведь обращались ко врачам! Они сказали, что детей у тебя быть не может!.. Или в этом ты тоже меня… обманывала?..
– Нет-нет, Валера! Я обманула тебя только один раз… Врачи действительно вынесли этот вердикт. Но… это было послеаборта. Видимо, бабка оказалась плохим специалистом…
Валерий Анатольевич схватился руками за голову, забыв о ране, тут же, дернувшись от боли, застонал, а Людмила Леонидовна снова поймала его здоровую руку и прижала ладонью к своей груди.
– Прости, прости! Валера, прости!.. Нет, это нельзя простить… Но хотя бы… не держи на меня зла. Я была дурой, эгоистичной сволочью, я… – она судорожно сглотнула, – поломала тебе жизнь, лишила того…
Профессор отнял руку от груди супруги и закрыл ладонью ее рот.
– Не надо, Люсенька, не говори так!.. Ты единственная даешь смысл моей жизни. Ты сама была всегда моей жизнью. Пока есть ты – я живу.
– Но завтра меня не станет, а ты все равно должен жить! – сняла с губ ладонь мужа Людмила Леонидовна.