Имя для парохода
Шрифт:
— Мужик, постой! Давай заключим договор. Ты идешь в кассу, пробиваешь две копейки, как бы на спички, несешь чек мне. Я рисую два тридцать и сам беру вермут. Пьем вместе.
В кармане у Юрия был остро заточенный химический карандаш и безопасная бритва. Будучи некогда фотографом, искусством ретуши он владел в совершенстве. В первый день своего бесхитростного промысла он даже сделал небольшой бизнес.
На следующий день продавщица, несмотря на напиравшую на прилавок толпу и крики: «Ну что, коза, никогда чеков не видала?!» — уже внимательнее вглядывалась в лиловые цифры, и, когда на одном из них
12
Вместо одиннадцати лет, положенных по приговору, Гертруда провела за колючей проволокой только пять, поскольку вела себя примерно, помогала родившим на зоне женщинам нянчиться с детьми, пользовалась всеобщим уважением. Наверное, помогло и письмо, которое Нателла написала Горбачеву.
Все пять лет она ждала Романа. Муж не появился ни разу, ни на одно письмо не ответил. На свидания приезжала только дочь. От нее Гертруда узнала, что Роман продал не только имущество, когда-то спасенное от конфискации, но и квартиру.
Пять лет — не десять, но с годами и она научилась видеть в окружающих то, чего люди и сами в себе не знают, а если и знают, то умело прячут. Теперь истинной жизнью ей представлялось то естественное существование, когда каждый не просто без маски, а будто голый и с вывернутым нутром, как потрошеная кроличья тушка.
И если Гертруде до сих пор хотелось повстречаться с Романом, то только для того, чтобы взглянуть на него и понять то немногое в человеческой природе, что осталось ею непонятым. Роман не приезжал, и она вызывала в памяти его черты, но в этом не было смысла, потому что тот образ, который остался в ее памяти, был создан не ею, а прежней Гертрудой. И ей оставалось только гадать, что видит Роман, когда глядит на себя в зеркало.
Выйдя из тюрьмы, Гертруда поселилась у дочери. Обещала ей скоро трудоустроиться и снять жилье, а пока взялась помогать по хозяйству. В дом по-прежнему приходили друзья, и Гертруде нравилось слушать их разговоры. Она сидела за столом, подперев ладонью подбородок, и улыбалась, как ребенок, который уже понимает, о чем говорят вокруг, но сам говорить еще не умеет.
Продолжалось это недолго: появились друзья и у Гертруды. Нателла поняла это, когда мать пришла домой пьяная — с прилипшей ко лбу спутанной прядью волос и растерянно-виноватым видом. Когда это стало повторяться, Нателла уже знала наверняка: самым страшным днем в ее жизни будет день, когда после долгого ожидания и поисков она встретит на улице мать, бредущую куда-то, глядящую перед собой умершими глазами, — и сделает вид, что не заметила ее…
13
Внешне Юрий почти не изменился. Стал только немного суше и жилистее. Друзья опасались, что он заматереет, наберется тюремных привычек — а он и внутренне остался прежним, будто и не сидел. Разве что во время разговора стал глядеть на людей в упор — открыто, но без вызова; пристально, но осторожно. И еще у него появилось обыкновение хохотать по каждому поводу, не меняя выражения глаз, будто оба они были вставные. О тюрьме рассказывал охотно и с подробностями, особенно о том, как «прописывают» в камере новичков и насилуют «опущенных». Слушатели содрогались, морщили носы, но требовали рассказывать дальше. Юрий неторопливо
Нателла решила дать ему испытательный срок. Юрий жил у родителей, а к ней приходил в гости: пил чай на кухне, обсуждал с ней прочитанные книги, клеил с Антоном какие-то игрушки. Когда в моду вошла йога, записался вместе с Нателлой на курсы…
В тот год, когда надпись «Слава КПСС!» на крыше райисполкома погасла окончательно, они вместе похоронили Гертруду. Перед тем помянули, присев на скамейку и поделив на двоих маленькую. Дали пригубить и Антону. Закусили бутербродами с луком и селедкой. Юрий взял в руки урну, пошутил: «Вот удостоился — тещу несу!» Нателла с Антоном молча пошли рядом. Лишь один раз закричали на Юрия, когда тот споткнулся и уронил прах тещи в осеннюю грязь.
…Откуда у него была эта черта: все себе портить, когда жизнь, казалось бы, окончательно наладилась, — Нателла так и не поняла. Ей казалось, что всякий раз, начиная что-то новое, он будто пытался родиться заново, начисто стерев из памяти все, что было прежде, — и до смерти напивался. Придет в себя, улыбается виновато: «Зарекалась ворона г…. клевать». Она думала, что услышит это в конце концов и тем ранним летом, когда он вдруг надолго пропал, а затем обнаружился в реанимации. Только на этот раз вернуть его не смогли.
14
Одним ухом Нателла слушала малопонятные объяснения врача, другим — торопливое, полуразборчивое бормотание дяди Ромы, разметавшегося на больничной койке.
— Практически те же симптомы, что были у вашей мамы: бледность лица, потливость…
— Сволочь я, сволочь…
— Расстройство мышечного тонуса по типу децеребрационной ригидности…
— Пришел бы сюда, навестил — и пронесло бы… а я ведь крест на ней поставил, сука…
— Глазодвигательные расстройства… Выраженный страбизм…
— Бог не фраер, все видит…
— Короче говоря, тот же диагноз: геморрагический инсульт. Судя по всему…
— Да погодите… Нателла… мне сказать надо…
— В общем, зайдите потом ко мне, а пока посидите, успокойте его, а то он все встать, видите, порывается…
Когда врач вышел, она села на табуретку рядом с койкой, взяла отчима за руку. Дядя Рома сделал глубокий вдох, будто затянулся папиросой, — чуть помедлив, выдохнул:
— Похорони меня рядом с ней…
Она молча кивнула.
15
Сашка был последней любовью Нателлы, перед тем как кончилась одна ее жизнь и началась другая. Бывший моряк торгового флота, он работал теперь водителем у какого-то начальника, и в его распоряжении была роскошная черная «Волга». По будням Сашка возил начальника, по выходным катал Нателлу и ее друзей. Особенно запомнилась ей бешеная езда белой июньской ночью по пустым, еще не высохшим от недавно прошедшего дождя улицам. Пассажиров было восемь человек — утрамбованных железными дверями в единое целое. Стрелка спидометра зашкаливала за сто километров в час; ветер, бивший сквозь открытые окна машины в счастливо зажмуренные лица, пах мокрым асфальтом и сиренью. В четыре утра вывалились на берег Невы смотреть, как проходит под железнодорожным мостом караван.