Имя души
Шрифт:
— А что про еду скажешь? — спросил он.
— Да нормально, вроде кормите. — Муха удрала в считанных сантиметрах от моей ладони и, навернув несколько кругов вокруг макушки каноха, села на противоположную стену. — Зараза!
— Ну да, ты вон как быстро всё съел.
Он задумчиво хмыкнул, а я пошёл к цели.
— Вообще, по своему опыту знаю, инициативы от начальства никто не любит. — Наконец, в кулаке зажужжало, и я направился к выходу. — Лучше сообща решать.
Только открылась дверь, и я выпустил насекомое на свободу, внутрь залетела другая. На этот раз крупнее. Плюнув, я сел на стул, откинулся на спинку и положил ногу на ногу. Канох, видя мою досаду, снова усмехнулся и продолжил писать скрипучим
Когда работа с канцелярией завершилась, мы с Паркатом вышли на площадку, где ученики уже ждали нас. Мастер скомандовал построение, а меня попросил стоять рядом. Все, как на уроке физкультуры, выровнялись по линии на земле. Только по росту не встали.
В строю я не нашёл ни одной канахи, и меня это ничуть не удивило — память Готлода снова подсказала, что у канохов за их долгую историю сложилось довольно жёсткое разделение по половым ролям. Тут дело даже не в слабости или силе, а в строении организма и способности выдерживать боевые тяготы и даже просто переносить боль. Канохи, даже будучи под влиянием сфер, невероятно ревностно охраняли канах от малейшего вреда, а те, в ответ, делали возможным само продолжение рода. Более того, чем лучше себя чувствует канаха, тем здоровее будет потомство. А поднимать руку на них — чревато как биологически, так и по законам Аздахара. Даже если такое случалось в тайне от посторонних, по младенцу сразу становилось понятно, как к канахе относятся в семье, а традиция — выносить ребёнка на свет и хвастаться им — у канохов сильна уже много веков. Ко всему прочему, в семье принято иметь не меньше трёх детей. Возможно, именно поэтому в какой-то момент канохов стало так много, что континент с обширными болотами грозился не выдержать дальнейшего роста населения.
«Вы все…!» — вспомнилось мне, но продолжение скрылось за голосом каноха.
Паркат уже официально представил меня и сказал, что с этого момента я буду ассистировать ему, следить за правильным выполнением приёмов и учить тех, кто их выполнить ещё не в состоянии. Он объявил о том, что теперь канохи будут изучать не только дисциплину ближнего боя, но и дальний бой — луки. Когда он заговорил об изменении времени тренировок, канохи напряглись, но услышав, что теперь на отдых им будет дано больше времени, обрадовались. Беззвучно, конечно, но лица всё выдавали. Под конец он приказал обращаться ко мне, как к мастеру жёлтой линии. К слову, она примерно равнялась моему ярлыку ланни у ялов, только где-то на второй ступени.
Глава 22
Что есть «Ничто»
Тренировки для учеников и для меня начались относительно слаженно. Возможно, причина в том, что они знали, кто я. Возможно, потому что слово Парката здесь имеет большой вес. Канохи работали по мере своих сил, но и я старался не загонять их. Отрабатывать движения приходилось не только им, но и мне. Заставляя тело запоминать их, я понимал, что такая техника боя будет хороша только против канохов, поэтому в перерывы, когда на площадке никого, я мешал технику канохов с ялийской и запоминал лучшие комбинации. Уж это у меня получалось хорошо. Паркат в какой-то из дней даже подсуетился и нашёл мне ленту бледно-жёлтого цвета.
Разумеется, без проблем за неделю тоже не обходилось. Драки на площадке в отсутствие Парката, шумные споры, обычно предшествующие первым и, конечно же, глупые шуточки вроде клопа на подушке или промасленной рукояти тренировочного оружия. В Аздахаре, надо сказать, клопы гораздо крупнее привычных мне. Несколько раз надо мной даже сам Роктус пошутил, выскользнув из рук или исчезнув в ответственный момент. В ответ я пригрозил, что буду использовать тренировочное оружие, и тот, кажется, успокоился.
Как бы то ни было, работать с молодёжью мне нравилось. Пока им преподавали другие дисциплины
Чтобы безопаснее выходить в увольнительные в свои будущие выходные, я подыскал себе мантию с капюшоном, кои канохи за пределами забора носили. Но такие отлучки, как оказалось, редкость. В децину повезёт, как сказал мастер, если две такие получится. Дело в том, что Паркат, увидев однажды, как я машу клинком без посторонних глаз, попросил научить его. Не особенно веря в то, что тугое тело каноха способно сделать около половины того, что только что вытворял, я замедлился и показал Паркату пару движений. А он взял и повторил их, хотя напряжение в его взгляде читалось отчётливее обычного. Потом, когда он окончательно выбился из сил, мы долго обсуждали, как бы так переделать приём под него. К счастью, он оказался верен звоночку, призывающему всех на площадке к вечерней трапезе, гигиене и, наконец, ко сну.
Просыпался я рано, часов в шесть, а то и пять, по ощущениям. По канохскому времяисчислению, мой подъём происходил где-то к середине утра, если считать, что оно начинается с трёх часов от полуночи и заканчивается в девять. Горпас, которого я будил на пaру, каждый раз ворчал, хотя, казалось бы, у него даже на Пурпурном Крыле должно быть где-то на час больше.
Молодые явно оказались довольны изменённому распорядку и тоже стали выглядеть немного лучше. Более выспавшимися, что ли. И это несмотря на то, что в урочные часы я расслабиться почти не давал. Только некоторые хитрецы пытались как-то увильнуть от пробежек или разминки. Особо отпетым рецидивистам приходилось проводить утренние тренировки индивидуально, и на следующий день… нет, даже уже после обеда, завидев меня, они быстро находили себе занятие.
В самом конце первой недели на площадку пришло ещё четверо канохов, желающих здесь заниматься. Трое — вдохновившись рассказами о мастере Паркате, а четвёртый, что неожиданно, из-за меня.
— Это, конечно, приятно, — сказал я украдкой, когда мы с мастером белой ленты закрылись в командирском домике, чтобы заполнить бумаги на новоприбывших. — Но с чего такое внимание?
— Не знаю. — Канох только пожал плечами и помотал головой. — Твой первый ученик, гордиться можешь.
— Не первый, да и твои никуда не девались, — почти возмутился я. Мы с ним уже перешли на более свободное общение, но при посторонних я старался называть его уважительно. Канохский язык предусматривал такое обращение и в этом плане больше походил на русский.
Вторая неделя моего строго очерченного месяца приближалась к своему концу. Переходить на децины я оказался ещё не готов, оперируя привычными мне понятиями. Несмотря на все мои обстоятельные меры предосторожности, кое-что более серьёзное, чем драка, всё-таки произошло. Но обо всём по порядку.
Как и в прошлый день, я вышел на улицу чуть раньше остальных. Площадка пустовала, и это показалось мне прекрасной возможностью отработать движение, с которым я вчера не справился. Мышцы от усилия до сих пор ныли, но уже не так, как от первых тренировок у ялов. Но прежде шла гигиена и лёгкая утренняя разминка.