Имя нам — легион
Шрифт:
Убийство девочки опять разворошило муравейник правоохранительных органов. Прокурор района поклялся отыскать подонка и расстрелять, а отец девочки — отыскать раньше и придушить собственноручно. Сережка рыдал на ее похоронах горше всех: до встречи после смерти оставалась еще бездна лет, а ее прекрасное тело поглощала уже черная, мокрая пасть могилы!
Он больше не притрагивался к Жалу — до самого окончания школы. Окончил ее не плохо и не хорошо: на тройки-четверки, а по математике — так и на пять, и поступил в техникум. Специальность была — электрооборудование сельскохозяйственных машин. По окончании он собирался вернуться в колхоз. Город он не любил, хоть тот и был лишь чуть больше Еловки. Райцентр Грязево. Накануне первой сессии преподаватель математики пригрозил: ни один у меня не сдаст,
Однажды, бродя ночью в ожидании, что на него “наедет” стайка шпаны, которая могла бы стать безупречной поживой для Жала, он увидел, как ссорятся два хорошо одетых подвыпивших мужика — из-за столкновения на перекрестке, в котором пострадали их блестящие лимузины. Наконец один мужик уехал, а второй остался. Он топал ногами, громогласно матерился (убью, пидараса!) и пинал колеса своей “тойоты”. Сережка подошел и спросил, а сколько заплатишь, если убью я? Мужик оторопело уставился на него, потом рассмеялся облегченно и сказал: сотню баксов, ты, киллер сопливый! Через день Сережка с “Криминальным вестником” в кармане пришел в один из небольших офисов, расположенных в обычной городской трехкомнатной квартире — на первом этаже красно-кирпичного дома, стоящего неподалеку от “центра”, — и попросил секретаршу, передай газету шефу, только и всего, он ее очень ждет. Владелец битой “тойоты” лениво развернул пачкающийся типографской краской листок, увидел отчеркнутый желтым маркером заголовок: “Загадочное убийство чиновника”, брови его поползли удивленно вверх, и он велел позвать мальчишку к себе. Немедленно! Сережка вышел из кабинета через полчаса — с двумястами долларами в кармане и первым настоящим “заказом”.
Года не прошло, как Сережкин заказчик переехал из своего смешного офиса в мэрию, в кресло первого зама по имуществу. И умер однажды в собственной постели, залив кровью из вспоротого горла не только французское постельное белье, но и роскошное тело оглушенной ударом в висок секретарши. Секретарша пришла в себя под утро, вызвала милицию и вновь потеряла сознание: сотрясение мозга! На вопросы следователя она отвечала потом, что помнит лишь облезлую “куртку пилота-бомбардировщика” из кожзаменителя и черную вязаную шапочку, натянутую убийцей до самых глаз. Он выскочил, говорила дамочка, из платяного шкафа со словами: “Не надо было тебе, дяденька, меня заказывать”. Это пролило кое-какой свет на совсем недавнюю гибель одного из городских КМСов по биатлону, не первый год уже подозреваемого органами (бездоказательно, само собой) в выполнении заказных убийств. В Грязево прибыла следственная группа из областного центра. Полетели головы. “Кто же этот новый неуловимый мститель?” — вопрошал “Криминальный вестник”, поднявший благодаря сенсации тираж вдвое. “Кто этот кровавый и беспощадный провинциальный граф Монте-Кристо?” — вопрошал с циничной полуухмылкой брутальный ведущий скандально известных в области теленовостей. “Мы спрашиваем: когда маньяк будет остановлен?!” — едва ворочал на встрече с общественностью квадратной “братковской” челюстью решительно настроенный победить в грядущих выборах претендент на кресло грязевского мэра. Ответа не получил никто.
А Сережка встретил девушку очень, до недоумения прямо, похожую на ту, давнюю уже, первую любовь. Девушку поразила его фраза, сказанная при знакомстве: я знал, что ты не захочешь ждать. Он был странный, но нежный и страстный, и девушка полюбила его. Счастье продолжалось до обидного мало: каких-то два года — вдох и выдох, в течение которых Сережка не убивал никого, даже комаров. Я выпил достаточно крови, говорил он, пусть теперь пьют мою. Девушка смеялась, ты никак вампир, милый?! О да, говорил он, еще какой! Девушку изнасиловала гопа “крутых”, затащив среди бела дня
Насильники жили недолго. Они расстались не только с головами, которые Сережка ровненько разложил на капоте джипа — полукругом, но и с детородными органами, которые торчали у отрезанных голов из ртов. Одна голова принадлежала решительному кандидату в мэры, бескомпромиссному борцу с маньяками. Экспертиза определила, что пенисы были отсечены прежде, чем жертвы виртуозного палача умерли. Это было необъяснимо, но это было именно так.
Он убил себя так же, как некогда Никифор Санников: вымывшись, выпарившись, надев белоснежное белье и выпив полбутылки “Старки”. В той же избенке на окраине Еловки. В предсмертной записке он написал: “Больше ждать не хочу, да и не могу!” Еще в записке он перечислил список своих жертв с точным указанием места, времени и обстоятельств преступлений. Орудие самоубийства так и не нашли. Сережке в ту пору едва стукнуло двадцать…
Витька провел по указательному пальцу волшебно сверкающим Лезвием, проверяя остроту, вскрикнул, сунул кровоточащую ранку в рот и восхищенно подумал: “Я назову тебя Жалом! Ну, Кила, сука, теперь берегись!”
Филипп очнулся. Порезанный Витькой палец пощипывало. Вокруг него суетились какие-то люди, смывали с тела кляр, массировали грудь, живот и икры, кричали друг на друга хорошо поставленными терранскими голосами. Светлана глядела на него с опаской и боялась подойти. Он сплюнул противный комковатый клубок прямо на переливающуюся клоунскую хламиду ближайшего служителя аттракциона, облизал солоноватые губы и зло сказал:
— Вы что, бляди, ебанулись? Это что, по-вашему — развлечение?!
Бляди сразу замолчали.
— Капралов, — неожиданно тонко спросила Светлана, — скажи, это ты?
— Я, — сказал Филипп, — кто же еще.
Человек в оплеванной одежде что-то промычал вполголоса. Девушка перевела:
— Как твое самочувствие?
— Дас ист фантастиш! — гаркнул Филипп. — Так и сообщи этим сукам. Лучше быть не может!
Любопытный клоун все не унимался.
— Если тебе дать нож, что ты сделаешь?
— В гудок засуну тому, кто выдумал эту херовину с муравьем-потрошителем и его земной инкарнацией. Пошли домой. — Филипп опустил ноги с кушетки.
Кушетка оказалась неожиданно высокой. Ноги до пола не доставали. Он подался вперед, чтобы встать, и тут же нырнул лицом вниз — жутко закружилась голова.
— Уйди, сволочь, — оттолкнул он подоспевшего на помощь терранина. Утер кровь с разбитых губ, поднялся, пошатываясь, спросил: — Где моя одежда?
Принесли одежду.
— Да не переживай ты, Светка, — говорил он, с трудом натягивая узкие сапоги, — я в порядке. Только голова немного гудит.
— Дежурные спохватились, когда ты начал биться, как под электротоком, — рассказывала Светлана, ведя его под ручку. — Обрубили все кабели, а ты в себя не приходишь, дергаешься хуже эпилептика. Боялись, кости переломаешь. Из кюветы выловили, когда затих: кляр — какой ни есть, а компенсатор. Объяснить, откуда возникли такие скверные сновидения, не может пока никто, — втолковывала она. — В базе данных Иллюзиона, развернутой на сегодняшний день, их, разумеется, не было. Неизвестно, были ли они там вообще когда-нибудь. Специалисты не исключают, что, начиная с города насекомых, ты находился в свободном плавании по сбойным и удаленным информ-кластерам, тобою же и реанимированным.
— Намекаешь, что я — затаившийся маньяк, а мои страшненькие бредни в Иллюзионе — суть квинтэссенция замещений нереализованных желаний, скрытых инверсий, аномалий, патологий… короче, “клиника”?
Светлана, не проронив ни звука, странно поглядела на него. От возражений или комментариев она воздерживалась, понял Филипп.
— Значит, дело швах, — вздохнул он. — Слушай, Светка, у тебя смирительная рубашка найдется?
ГЛАВА 5
Одиноко брожу средь толпы я
И не вижу мне равного в ней…