Инь - Ян
Шрифт:
– - Ее брата убили американские солдаты, - пояснил вьетнамец.
Честно говоря я растерялся, не знал, что и сказать. Война в Индокитае для меня была абстракцией. Не моя война, чужая. Не трогала она меня совершено, даже кинохроника показывающая американские бомбардировки, оставляла в общем то безучастным.
– - А еще родственники у тебя есть?
– помолчав, спросил я Инь. Она не поняла. Вьетнамец перевел. Инь ответила:
– - Брат два ... маленький, сестер один совсем маленький ... папа не двигаться сильно болеть ... мама есть ...ждать мой дома ... я им помогать ... кормить ... я тебе показать ...
Инь убежала
Сбитый самолет. Вокруг мертвые тела одетые в американскую форму. Это вьетнамские зенитчики сбили "Б-52" бомбардировщик, который сбрасывал смерть на их землю. Экипаж судя по всему не успел катапультироваться. Поднявший руки вверх американский солдат. Молодой парень, рваная форма, испуганное лицо, взят в плен. Группа южно вьетнамских повстанцев идущих друг за другом по джунглям. Отряд Вьетгонга идет на боевую операцию по тропе Хо Ши Мина. Сожженная напалмом вьетнамская деревня. Убитые люди, обугленные тела мужчин, женщин и детей. Армия USA учит чужой непокоренный народ своей демократии. Очень доступно объясняет, что означают на практике: "права человека". Последнее фото: мой собеседник в форме капитана. 30 апреля 1975 года Сайгон пал. Капитуляция Южного Вьетнама. Конец войны и выстраданная победа.
Четырнадцать лет войны и это только с американцами. Результат? С 1961 по 1975 у вьетнамцев погибло примерно миллион солдат Национального фронта освобождения Южного Вьетнама и армии Северного Вьетнама, а также более полмиллиона мирных жителей. Еще несколько миллионов человек получили ранения, около десяти миллионов остались без крова.
– Ты офицер что ли?
– разглядывая последнее фото и непритворно удивившись, спрашиваю я
– - Да, - гордо отвечает щупленький азиат, - теперь работаю в партии!
Странно все как-то, совсем мне не понятно. Коммунист и если верить фото и рассказам боевой офицер, а сам тут сутенером подрабатывает. Или врет всё? На жалость давит. Хотя ему то какой в этом смысл? Я же бестолковый призывник и никакой выгоды от меня не получишь. Так зачем ему врать?
– - Слушай партиец хренов, - разозлился и повысил голос я, - а какого спрашивается ...? Ты тут своими девками торгуешь?
Яркий желтый электрический свет от лампы, темно желтое как медь узкоглазое лицо вьетнамца, чье имя я все никак не запомню, сидящая рядом с ним русская красавица Женя, на столе початая бутылка водки, закуска в тарелках и тягостное недоумение тишины.
– - Не понимаешь?
– в упор смотрит на меня чужой человек, тихо старается объяснить, - Мы сильно бедные, у нас же ничего нет! Девушки сами для своих родных стараются, помочь им хотят. Это, - он сделал выразительный жест руками обозначающий известные телодвижения при половом акте, - ничего не значит, плохого в этом нет.
– - Нет?!
– кривлю я свое лицо в брезгливой гримасе, - твоих землячек во все дыры здесь сношают, а ты мне тут дурочку строишь и песни поешь.
– - Ишь, какой благородный, - вмешивается в разговор Женя, морщатся в едкой насмешке ее губы, - Ну прямо прынц! А скажи-ка мне прынц, ты то какого хрена здесь делаешь?
– - Тоже что и ты! Только активно и сверху, - злобно парирую я ее выпад.
– - Тогда, - усмехается Женя, - мы-то чем лучше?
А действительно чем? Мы просим, они добровольно
– - А что так заработать нельзя?
– - Ты умник!
– нахмурилась Женя, - А знаешь, сколько девчонки на комбинате получают?
– - ?!
– - Ученица восемьдесят рублей, когда разряд присвоят то сто двадцать, не зажиреешь на такие-то деньги. Твоя подружка только месяц как приехала ученицей пашет. Этих денег тут еле-еле на жизнь хватает. А дома у нее семья голодная да раздетая, вот она ради них раком перед тобой и встает.
От откровенной грубости я поморщился, хотя после работы на флоте сам тогда почти одним матом говорил. Да и не от слов мне неприятно стало, от правды.
– - Плохого нет, - опять говорит азиат
– - Плохого нет, - машинально как эхом повторяю я за ним, спрашиваю:
– - А скажи-ка мне товарищ коммунист, вы за это воевали? За то что бы ваши девушки у нас проститутками подрабатывали?
– - Ты не понимаешь, - еще тише повторяет вьетнамец, - знаешь как они радуются когда их для работы в этой стране отбирают? Ты же не знаешь ...
Да не знаю! И не хочу знать! Не хочу понятно вам? А придется узнать, придется. Увижу и я, как горят чужие дома. Будут и у меня полуголодного солдата, просить хлеба афганские дети. Услышу как ревут заходя на боевой вираж военные вертолеты. Навсегда запомню, как в подбитой машине сгорая заживо будут кричать мои товарищи. Будут и по мне стрелять. И я ... Я тоже буду стрелять. И похуже афганской войны кое-что увижу. Развал СССР. И вот уже на нашей земле взрываются и горят дома, просят милосердия голодные дети. И одновременно со всем этим проституция, самая страшная - проституция мыслей, почти поголовная от политиков и бизнесменов, до заурядных обывателей. Из этой проституции, продажный секс, это еще самый невинный ее вид. И отвратительное ощущение поражения, проигранной без единого выстрела войны. Все будет, все пойму. Но это потом, а пока ...
Прибежала радостно-оживленная Инь передала мне фотографию сама рядышком села прижалась ко мне и тоненьким пальчиком стала показывать и курлыкающим голоском объяснять кто есть кто. Показывай не показывай, все равно не запомню. Понимаешь? Не надо это мне. Я через несколько дней уйду из твоей жизни. Мое место займет другой. Тебе же надо помочь тем кто изображен на этом фото. Тем кого ты мне показываешь.
– - А как-то по-другому нельзя, а?
– тихонько и сильно смущаясь, спрашиваю я вьетнамца, - ты же вроде как с братом ее воевал, мог бы и помочь ...
Инь не понимая и ожидая перевода смотрит на своего соотечественника, тот молчит, а может просто слова подбирает. Женя вместо него ответила:
– - Можно и по-другому, - с вызовом смотрит она на меня и неприятной насмешкой звучит ее низкий голос, - вот возьми и женись на ней, о семье ее позаботься, вот она и не будет перед каждым ноги раздвигать, только перед тобой и сразу станет совсем примерной девочкой
От неожиданности я аж поперхнулся, Инь старательно заколотила кулачком по моей спине, не больно, но чувствительно. Жениться? Нашли дурака?! Представил как знакомлю Инь со своими родственниками, потом вешаю ее на шею своим родителям, а сам ухожу служить на два года. Расхохотался. На мой смех и Инь вся разулыбалась, а Женя: