Иначе жить не стоит. Часть третья
Шрифт:
— Полностью — за! — воскликнул Арон. — Кстати, его кандидатуру предложил Лахтин. Одно из двух, говорит: или назначайте его начальником, или отдайте обратно мне.
Зазвонил телефон.
— Тебя, Всеволод. По-моему, дочка.
Голос Люды звучал приглушенно:
— Наконец-то разыскала! Папа, что случилось и как это понимать?
— Так, как оно есть, — ответил Катенин, злясь оттого, что Люда месяцами не вспоминала о нем, а в беде сразу вспомнила. — Одного сняли, другого назначили. Ничего больше.
— Ох,
Катенин пытался объяснить ей. Люда начала всхлипывать.
— Тебе хорошо! А каково мне! Вот уже четыре часа он орет как бешеный… Верно, что это Мордвинов подсидел его? Что они свалили его, потому что он не хотел плясать под их дудку?
Катенин не выносил, когда Люда плачет, он зримо представлял себе, как она, заплаканная, прикрывает трубку рукой и с испугом прислушивается, не выскочил ли Алымов из ванны. Но, боже мой, какие подлые домыслы она повторяет?!
— Глупости! — прикрикнул он. — Если хочешь знать, нам всем давно невтерпеж! А Мордвинов, говорят, еще пожалел его и предложил ему поехать директором на большую новостройку в Сибирь.
— В Сибирь?!
— Ах да, я совсем забыл, что ты не согласна — в отъезд! — совсем уж раздраженно сказал Катенин.
Люда вдруг охнула, протяжно всхлипнула и торопливо дала отбой, — наверно, Алымов выскочил-таки из ванны.
— Нашел когда сердиться, — сказал Арон. — Раньше надо было, а сейчас девочке и так не сладко.
Саша Мордвинов с трудом втиснулся в троллейбус. Это был на редкость веселый троллейбус, — видимо, все тут ехали за город, предвкушали разные удовольствия и готовились к ним: стиснутые так, что не повернуться, люди вздымали над головами чемоданчики, волейбольные мячи, теннисные ракетки, сумки с позвякивающими бутылками… В такой тесноте неизбежно возникают или перебранки, или веселость; в этом троллейбусе смех перекатывался из конца в конец.
Среди празднично настроенных людей Саша чувствовал себя самым серьезным, но и самым довольным человеком. Он долгое время делал меньше, чем мог, и ему часто мешали делать то, что было необходимо. И вот — простор и свобода! Все в моих руках! Это громадная ответственность. И тяжелейший труд. Этот труд потребует больше таланта и умения, чем у меня есть. Но разве руководители рождаются умелыми? Надо хотеть — учиться и советоваться. У нас есть превосходные люди. Сейчас все зависит от нас самих!..
Только на лестнице он вспомнил — Люба! Я не позвонил ей…
Он ворвался в квартиру, увидел ее радостно обращенное
— Признайся абсолютно честно — похож я на ответственного руководителя?
Люба, улыбаясь, оглядела его и качнула головой:
— Нет, не похож.
Она не сразу поверила, что он действительно назначен вместо Алымова. А когда поверила — испугалась.
— Ну вот, теперь ты совсем забудешь меня. Ты уже сегодня забыл позвонить… и пропадал до вечера…
Ему стало стыдно — в ее положении, когда в любой момент может начаться…
— Любушка, я буду звонить каждые два часа, я тебе обещаю! Ты не хлопочи, я сам…
— Сам, сам! У меня все готово, только подогреть.
Она ходила в кухню и обратно, осторожно ступая. За последние дни она отяжелела, исчезла подвижность, которая сохранялась у нее все месяцы беременности. Он очень любил ее сейчас, и очень боялся за нее, и не понимал, почему она, такая трусиха, не боится родов. Она говорит: это естественно, ведь все рожают… Но как она бледна!
— Любушка, ты здорова? Ты сегодня такая бледненькая.
— Мне нужно на воздух. Мы пойдем?
Так у них было заведено — каждый вечер гулять. Они и маршрут выработали — по тихим улицам и бульварам, туда и обратно — два часа. Шли медленно, рука в руке, и говорили обо всем, что их занимало. Люба чувствовала, когда ему необходимо уяснить самому себе новую мысль и найти ее точное выражение, и в таких случаях слушала молча. Они очень дорожили этими двумя часами.
Сегодня Саша думал вслух:
— …Газовая турбина уже дает три тысячи двести оборотов. Надо довести до трех пятисот. Энергетика на газе вместо угля — вот перспектива! Ни дыма, ни копоти, ни подземного труда. Одолеем такое дело — это уже техника коммунизма!..
— …Настала пора платить долги. Затрачено немало сил и средств — тратили на опыты, на науку. Это правильно. Но пора начать серьезную отдачу в народное хозяйство. Новая Сибирская — вот где мы развернем свои возможности! По проекту она в сорок раз больше Подмосковной. Тут придется побороться как следует, чтоб утвердили. Но иначе получается заколдованный круг: боимся больших предприятий, потому что пока нет выгодной экономики, а выгодной экономики нет, потому что на малом предприятии ее быть не может…
Люба попросила — посидим.
— Тебе нехорошо?
— Устала немного. Ты говори, говори. Мне интересно.
Бульвар был темен и почти пуст. Сквозь густую листву свет уличных фонарей проникал мелкими пятнами, неподвижно лежавшими на аллее, на скамье, на коленях Любы. Лицо ее было в тени, но и в тени было заметно, как она бледна.
— Может, лучше вернуться домой? Любушка, ты не храбрись.
— Нет, нет, мне уже хорошо. Ты продолжай. — Она заглянула ему в глаза. — Ты очень доволен, да?