Иная вера
Шрифт:
– Угу, – просто сказал Олег. – Но я все равно не понимаю…
– Может, еще поймешь, – со вздохом перебила его Марина. – А сейчас просто доверься мне.
Через полчаса они вышли из «стрелки». Олег огляделся и подавил тяжелый вздох: возле станции красовалось покосившееся здание вокзала, чуть поодаль виднелась площадка-остановка местного транспорта, за ней – узкое шоссе, покрытие которого последний раз менялось еще до того, как Черканов родился, а за шоссе стояли небольшие домики. Молодой человек тут же сделал себе мысленную пометку не приближаться к ним: мало ли – чихнешь, а домик
– О, автобус! – радостно сказала Марина. – Пойдем скорее, а то уйдет.
– Автобус? – недоуменно повторил Олег и осекся, разглядев это чудо техники начала века.
Когда-то ярко-желтая, а теперь обшарпанно-серая округлая гусеница на колесах стояла как-то криво, и сначала Черканову показалось, что часть шин просто спущена, но, к счастью, одна из сторон автобуса просто находилась вне древнего, выщербленного дорожного покрытия. Одного стекла не хватало, и местные «умельцы» закрыли пустой проем старым пластиком. Через другое окно, пересеченное змеящейся трещиной, можно было разглядеть внутренности автобуса: серые поручни, несколько пластиковых же сидений… и люди. Человек пятьдесят, не меньше.
– Мы туда не поместимся, – категорично заявил Олег, останавливаясь.
Марина взяла его за руку, настойчиво потянула за собой.
– Или влезать, или идти двадцать километров пешком. Что тебе больше по душе?
Черканов в очередной раз вздохнул и полез в автобус.
Последующие двадцать пять минут он старался никогда больше не вспоминать. Давка, тряска, давно не мывшиеся люди, естественная грубость общественного транспорта, от которой Олег давно успел отвыкнуть, оттягивающий плечи рюкзак, ругань двух алкоголиков, к одному из которых он оказался прижат вплотную, впившийся под ребра дверной поручень… Когда Марина что-то крикнула, автобус остановился, и девушка почти выпихнула молодого человека на улицу, Черканов почувствовал себя почти что на небесах.
– Ты в порядке? – спросила Велагина, с сомнением оглядывая легкую прозелень на щеках друга.
– Если меня не стошнило в автобусе от этой вони, то теперь тем более не стошнит, – ответил Олег, пытаясь взять себя в руки. Окончательно терять лицо перед Мариной ему не хотелось.
– Тогда пойдем.
Первые минут пятнадцать он угрюмо отмалчивался, жалея, что согласился на эту дурацкую затею. Потом молчать и смотреть безотрывно под ноги надоело, и Черканов поднял голову.
Вокруг высились сосны, их ровные стволы, подсвеченные утренним солнцем, отливали червленым золотом. Чуть ниже яркими пятнами выделялись желто-зеленые осины, белели березовые стволы в черных отметинах, шелестел чуть поблекшей листвой ольшаник. В десяти шагах раскинулся огромный величественный клен, наряженный осенью в багрянец и медь.
Олег остановился: смотреть на все это походя, скользящим взглядом, казалось ему сейчас почти что преступлением.
– Как же здесь… красиво…
– Стоило оно поездки в автобусе? – насмешливо, но незло спросила Марина, протягивая ему огромный кленовый лист, расцвеченный алым с золотыми прожилками.
– Да, – пришлось признать Олегу. – Пожалуй, стоило. Кроме того… общеизвестно, что после долгого пребывания
– Пожалуй, ты прав. Помоги мне собрать листья, только бери те, которые большие, красивые и на длинных черенках.
На этот раз Черканов даже не стал спрашивать, зачем.
Набрав две огромные охапки резных «осколков» осени, они пошли дальше. Марина, не особо деликатничая, сложила листву в пакет, пакет прицепила к поясу и принялась на ходу что-то мастерить. Сначала Олег пытался понять, что именно, потом решил, что, когда придет время, девушка сама скажет.
Чем дальше, тем гуще становился лес по обе стороны узкой дороги-колеи. В какой-то момент стало даже несколько не по себе, и Олег решился все же задать давно мучивший его вопрос:
– А куда мы вообще идем?
– К озеру, – отозвалась Марина, извлекая из пакета очередной кусочек золота в форме листа. – В этом районе вообще много озер, но в основном они куплены, вокруг построены богатые виллы, подведены дороги, лишний лес вырублен, ну и так далее. Уцелело на данный момент всего лишь несколько. И, за исключением того, к которому мы идем, они все совсем в чаще, к ним сложно добраться даже пешком, не говоря уже о том, чтобы ехать на машине или, тем более, флаере.
– А почему цело это озеро?
– Понятия не имею, – честно призналась Велагина. – Я что-то слышала, что здесь пытались и дорогу прокладывать, и лес вырубать, но что-то каждый раз не ладилось – то деньги в самый неподходящий момент заканчивались у компании-подрядчика, то убийство какое-то произошло, из-за которого пришлось всю деятельность свернуть, то ли еще что-то. Местные говорят, дух озера хранит его. Я не очень в это верю, но если так, то духу можно только сказать спасибо – к другим озерам практически не попасть.
– А далеко еще идти?
– Километра два. Мы уже прошли полпути.
Спустя полчаса Марина вдруг свернула с дороги на едва заметную тропинку, а еще через пять минут они вышли к зеркалу, раскинувшемуся у подножия вековых сосен. В идеально ровной глади его отражались зеленые, алые и золотые листья, медные стволы, голубое небо и белые облака, а подойдя совсем близко, Олег взглянул в глаза собственному отражению.
Велагина бросила быстрый взгляд на завороженного зрелищем живой, почти нетронутой природы Черканова, улыбнулась и принялась распаковывать рюкзак.
Костерок пылал жарко и ярко, не бледнея даже при свете усталого осеннего солнца, пронизывающего радужные кроны. В двух шагах истекало соком зажаривающееся на углях мясо, в металлических стаканчиках плескалось красное и белое вино, воздух пах дымом, лесом, водой, травой, осенью и солнечными лучами.
Олег сидел, прислонившись спиной к ровному стволу, смотрел на озерную гладь, вдыхал аромат природы, и ощущал себя идиотски счастливым. Расслабленность, охватившая его тело, и умиротворение, подчинившее себе разум, напоминали о четырнадцати днях лета, проведенных вдали от цивилизации, – как же давно это было… в семьдесят первом. Всего лишь четыре года назад. Неужели?..