Иная
Шрифт:
Мы с Харрисом болтали ногами в прохладной воде. Мимо меня проплыла змеешейка, все равно похожая на змею, с соседнего дерева прокричал пересмешник. Я вспомнила строчку из Торовского «Уолдена»: «Наша внутренняя жизнь подобна водам реки». [28]
Все было спокойно — пока я не заметила зловещий плавник, рассекающий водную гладь не больше чем в двухстах метрах от нас. Я схватила Харриса за руку и вместе с ним отползла от воды. Он вскочил на ноги и исчез среди деревьев.
28
Пер.
Я босиком пробежала весь путь от реки до дома и влетела в гостиную.
— Я видела акулу!
Мама, Дашай и Беннет, игравшие в карты за кухонным столом, подняли на меня глаза. Мае протянула мне лист бумаги и ручку.
— Нарисуй спинной плавник.
Я быстро набросала увиденное.
— По-моему, дельфиний, — сказала Дашай. Она взяла ручку и нарисовала другой плавник, без загиба полумесяцем назад. — Вот так выглядит акулий.
«Опять ошиблась, — подумала я. — Все время ошибаюсь, а ведь раньше я всегда была права».
— Я перепугала Харриса, — призналась я, и по голосу было слышно, как мне стыдно.
— Я разыщу его и все объясню, — сказала Дашай и вышла.
Тут мае отодвинула стул и вышла из комнаты. Вернулась она с двумя книгами — полевым определителем флоридской фауны и садовым справочником.
— Ты научишься. Так же, как научилась я, — сказала она.
Я взяла обе книги и уселась в обитое ситцем кресло в углу. Грейс продефилировала мимо меня с таким видом, словно на меня и смотреть не стоило.
Вернулась Дашай и сказала, что Харрис на ночь устроился в гостевом домике.
— Я объяснила ему, что произошло, — сказала она. — Он не станет таить обиду.
Карточная игра возобновилась, но по характеру пустой болтовни я поняла, что прервала более важную беседу. Поэтому я пожелала всем спокойной ночи и удалилась к себе, забрав книги.
Позже, когда я уже лежала в кровати, пришла Грейс и уселась у меня в ногах. Мы с ней следили, как охристо-желтая луна карабкается на небосвод. Мае постучалась и открыла дверь.
— Ты собираешься рассказать мне, что тебя беспокоит?
Я опять заблокировала мысли, не зная, что сказать.
— Завтра, — пообещала я.
Когда я проснулась, на меня смотрело солнце. Я услышала голоса и увидела в окно, как мае с Дашай разговаривают на конюшне с кем-то незнакомым. На подъездной дорожке стоял курьерский фургон «Зеленого креста».
Я спустилась вниз так тихо, как будто они сидели в гостиной, взяла с кухни беспроводной телефон и так же тихо вернулась в комнату.
Майкл поднял трубку после третьего гудка.
— Майкл, это я.
После паузы он произнес:
— Спасибо, что позвонили. Я дам вам знать. — И повесил трубку.
Я отключила умолкший телефон. Тон у Майкла был странный, официальный и нервный. В ушах у меня звучал этот щелчок, еще одна оборванная связь.
Я уже собиралась
— Ари, это я. — Голос у Майкла звучал по-прежнему нервно. — Я не могу говорить.
— Что у вас творится?
— Агент Бартон здесь. Он приходит каждые пару месяцев, проверяет. Я сейчас звоню из гаража, со своего мобильника. Я убрал твой номер из памяти определителя.
Значит, Макгарриты наконец обзавелись более современными телефонами.
— У тебя все в порядке?
— Ага, нормально. Ты где?
— Я у мамы. Здесь очень хорошо.
— Ладно, ладно. Не говори мне, где ты. Бартон продолжает спрашивать про тебя, так что лучше мне не знать.
— Он спрашивает обо мне?
— Ага. Понимаешь, из-за того, что случилось с твоим отцом и всего…
— Что случилось с моим отцом?
Тишина в телефоне обрела плотность.
— Майкл!
— Ты хочешь сказать, ты не в курсе?
— Я не разговаривала с ним с тех пор, как уехала. Что стряслось?
Очередная пауза, еще более напряженная. Затем фраза, настолько торопливая и путаная, что я ничего не поняла.
— Неслышно! Повтори!
— Он умер. — Слова накатывали на меня бессмысленными звуковыми волнами. — Ари, твой отец умер.
В какой-то момент вошла мама и забрала у меня трубку. Я держала ее, не слушая, сидя на полу. Словно издалека я слышала, как она разговаривает с Майклом, но слова не отпечатывались в сознании. В ушах стоял белый шум — всеобъемлющий звук и полное его отсутствие, — и в голове у меня было пусто.
Меня разбудил запах благовоний. Я не могла определить аромат — смесь трав, некоторые из них я узнала — лаванду и розмарин.
Открыв глаза, я увидела дым. Он исходил не от благовоний, а от кучки растений, сложенных на железную жаровню. Едва ли не на всех плоских поверхностях в комнате горели свечи — под сотню белых колонн с мерцающими огоньками наверху. Однако в комнате было прохладно, потолочный вентилятор лениво вращался. Я могла поклясться, что слышала пение женских голосов, но в комнате было пусто.
Должно быть, я закрыла глаза, потому что в комнате теперь находилась Дашай. На ней было белое платье, а волосы убраны под белый шарф. Она сидела на краю моей кровати и кормила меня прозрачным бульоном с перламутровой ложечки. Я ела, не чувствуя вкуса, молча.
Она улыбнулась и ушла. На кровать вскарабкалась Грейс, умылась и лизнула мне руку.
Некоторое время спустя я опять проснулась. Свечи горели по-прежнему. У кровати сидела мама и читала. Лицо ее в сиянии свечей напомнило мне картину, висевшую у Макгарритов в гостиной и называвшуюся «Матерь скорбящая»: женщина в профиль, лицо спокойное, но печальное, в синем плаще с капюшоном. Я снова уснула, а когда проснулась в следующий раз, барвинковые стены пестрели солнечными бликами. Таким образом, я вернулась в мир живых. Потом мне рассказали, что я провела «в коматозном состоянии» почти неделю.