Индейский трон, или Крест против идола
Шрифт:
– С кузнецами? – Куатемок озадаченно почесал голову. – Пожалуй, у нас пока одни ювелиры да медники.
– Тогда – с медниками, – ухмыльнулся старый пушкарь.
Никто из местной знати не вмешивался в довольно-таки унылую в данный момент жизнь опального принца. Моктекусоме явно было не до того – Кортес интриговал, давил, желая взять власть в свои руки… или сделать самого тлатоани заложником собственных интересов в буквальном смысле слова.
Как знал Куатемок со слов Берналя Диаса, испанские солдаты обнаружили в предоставленном им для жилья дворце фальшивую стенку, а за ней – огромное количество золотых
Народ роптал, а тлатоани ничего толком не делал, надеясь на помощь богов. Как вскоре оказалось – зря надеялся.
Куатемок все же приступил к поиску возможного наследника, наличие которого сильно ослабило бы будущую борьбу за новый мексиканский мир, превратив ее в обычную междоусобную тяжбу.
И нашел-таки! Не сразу, но нашел – вышел на одного сановника, недавно умершего, надо сказать, странной и скоропостижной смертью. Звали этого достойного человека Чикояотль Ишкоуатли, и, как удалось установить через слуг, незадолго до смерти его тайно принимал тлатоани. Кстати, многие жрецы почему-то связывали эту смерть с последующим охлаждением тлатоани к своему племяннику.
Принц вообще сразу по возвращении принялся собирать подобные странности и вот эту – явно выделяющуюся своим размахом – решил проверить одной из первых.
И с кого же было нужно начать? Конечно же – со жрецов, как людей, явно знающих что-то… и, вполне возможно, настроенных к принцу очень даже недоброжелательно. По разным причинам. Если их и следовало расспросить, то очень осторожно, что и проделал Куатемок все через того же Сиуа. Но Сиуа, увы, не входил в сообщество служителей культа. Значит, жрецы отпадали…
– А там были музыканты? – поинтересовался принц, когда сын архитектора в очередной раз заглянул в гости. – Ну, играли они на похоронах или, может, в доме этого Чикояотля? Ведь слуг, как ты говоришь, не осталось?
– Не осталось, – подтвердил подросток. – Их всех продали в рабство какому-то торговцу из Шалтокана сразу же после смерти хозяин. Говорят, тот наделал много долгов.
– Кстати, все забываю спросить – а как он умер?
– Что-то с головой. Жрецы говорят: удар. Ну, такое ведь бывает.
– Бывает. – Куатемок поморщился, вспомнив дубину…
Черт! С кем же все-таки встречалась в ту ночь донья Марина? И встречалась ли?
– А о музыкантах узнаю, – немного помолчав, заверил гость.
И не обманул, отыскал уже на следующий день!
Соседи видели входивших во двор сановника музыкантов. Как раз в тот самый день, когда его принимал тлатоани, – а было это почти ровно два месяца назад, в двенадцатый месяц года, сразу после праздника Появления богов.
– Так-так-та-ак… – задумчиво протянул принц. – Значит, сразу после праздника… А их ведь легко установить! Где у нас обычно собираются музыканты, Сиуа? В каком храме? А? Что покраснел, неужели застеснялся? Изволь, отвечу за тебя – конечно же, в храме Тласольтеотль – богини плотских утех и порока!
Сказал и тут же подумал: какой бы святой ее впоследствии заменить? Быть может, святой Ксенией? Или – святой Инессой?
Храм порока – как знали только те, кому уж очень было надо, – располагался в западной части города, в Ацтакалько, почти на самом берегу у перекинутого через узкий канал мостика с резными
Туда-то и отправился Куатемок в один из последних дней семнадцатого месяца года, в начале сезона дождей, в прямом соответствии с которым все озеро затянула серая пелена мягкого и теплого дождика. Тем лучше!
Конечно же, принц соблюдал инкогнито, одевшись средней руки купцом – богато вышитая туника, увесистая золотая пектораль, сандалии, а сверху серенький сиротский плащик, в каком не по храмам порока ходить, а впору просить Христа ради.
Лодкой принца управлял верный Несауа – тоже в таком же плаще, с дротиком и копьеметалкой. Так, прихватил на всякий случай – район «Рядом с цаплями» (именно так и переводилось название – Ацтакалько) считался не очень спокойным.
Несмотря на ненастную погоду, чем ближе становился известный всем, кому надо, мостик, тем более многолюдным казался канал – тут и там сновали узкие лодки, каноэ, какие-то плоты, полные смеющихся людей. Эх, до чего ж все-таки веселый народ ацтеки… вот только пакостные жрецы их испортили да еще кровавые боги!
Причалив к берегу еще до мостика, на котором, судя по завываниям, кто-то увлеченно читал стихи, Куатемок шепнул что-то Несауа, выбрался из лодки и не торопясь подошел к мостику, где смешался с благоговейно внимающими поэту людьми, в подавляющем большинстве своем молодыми. Тут были и юноши, и девушки – этих-то как отпустили родители? Вероятно, хитрые девчонки сказали, что пошли на моление в тельпочкалли или в какой-нибудь храм.
Лишь здесь, на земле,Сохраняются благоухающие цветы,И песни, составляющие наше счастье! —сдвинув на спину плащ, витийствовал пиит – длинный и худой молодой человек с распущенными волосами.
Наслаждайтесь же ими!Слушатели, особенно молодые девушки, довольно кивали, время от времени подбадривая стихотворца одобрительными выкриками.
Плачу, чувствую себя в отчаянии:Вспоминаю, что мы должны покинуть прекрасныеЦветы и песни.Насладимся же тогда и споем,Раз мы навсегда уходим и гибнем! [1]1
«Мексиканские песни», цитата из книги В. Баглай «Империя ацтеков».
– Мы сегодня пойдем в храм? – громко спросили прямо у принца за спиной.
Куатемок поспешно обернулся, заметив стоявших сразу за ним обнявшихся молодых людей – юношу лет семнадцати, в длинном синем, с белым рисунком плаще и примерно такого же возраста девушку… Молодежь! Впрочем, и сам принц выглядел ничуть не старше.
– А ты хочешь? – Молодой человек взял девушку за руки. – Хочешь – пойдем! Не бойся, успеешь к утру домой – у меня же лодка!
– Но и до Куэкопана плыть и плыть.