Индиговый ученик
Шрифт:
– Давай остановимся на том, что я попробую тебя вылечить, – предложил учитель, дав понять, что и третья попытка не увенчалась успехом. – Зачем тебе Испытание Смертью? Интригует название? Поверь, это очень грязный ритуал, к которому допускают после долгой, тяжелой подготовки. У некоторых она длится десятилетиями. Или продолжается до конца жизни. Ты останешься моим гостем, Арлинг.
На этих словах мистик замолчал, давая понять, что разговор закончен.
Регарди медленно выдохнул, чувствуя, как в груди разгоралось пламя досады. И он не был уверен, что даже ливень, бушевавший на улице, был в состоянии
– Тебя проводить? – великодушно спросил иман.
Арлинг сглотнул и стиснул пальцы вокруг мокрой бусины в кармане. «Сейчас вы сильно удивитесь, учитель», – подумал он, собираясь произнести давно приготовленную фразу, но к своему удивлению услышал, как из него вырываются совсем другие слова:
– Я хочу быть вашим учеником, – упрямо произнес кто-то незнакомый. – Вы должны выбрать меня, потому что… на улице идет дождь, а в Балидете это редко случается. Я пришел, как этот дождь, которого не ждут, но на который надеются. Не отказывайтесь от меня. Вы назвали три пути, но ни один из них не может быть моим. Первый – потому что я слаб. Слепота забрала мою силу, которой, возможно, никогда и не было. Когда пропадают иллюзии, остается пустота. Второй – путь сердца – тоже не мой. Я не верю ни в богов, ни в людей. Мое сердце умерло слишком давно, чтобы когда-нибудь воскреснуть. Третий, как вы сказали, самый сложный. Я всегда искал легкие пути, хитрил, обманывал, изворачивался в погоне за мнимой правдой и легкой добычей. Я слеп и жалок. Поэтому…
Арлинг задохнулся от нахлынувшего презрения к самому себе, но продолжил:
– Поэтому первые три пути – не мои. Мне нужно Испытание Смертью, как вода – вашему миру. У меня нет страха. Нет веры. Нет надежды. Но я хочу идти вперед. Хочу избавиться от сомнений.
Хочу, чтобы Магда пустила меня к себе, мысленно добавил он, но вслух не сказал. Сегодня в этой комнате и так было произнесено слишком много слов. «Слеза Нехебкая» уютно опустилась на дно мокрого кармана. Он собирался выбросить камень в саду. В его жизни, пусть и недолгой, хватало ошибок, чтобы прибавлять к ним еще одну.
Ему вдруг стало спокойно. Никакой досады, никакого разочарования… Волнения и тревоги ушли, уступив место смирению. Последнее давалось нелегко, но было новым и неожиданно приятным чувством. И к его удивлению, оно питало куда большей силой, чем кокон гордыни, в который он кутался раньше.
Арлинг склонил голову, показывая, что готов принять волю имана. Провал был очевиден, но он примет его снова, как и все предыдущие – когда, ему не удалось свести счеты с жизнью в отцовском особняке в Согдиане, в монастыре делавитов и на корабле Абира. В конце концов, он должен быть благодарен за то, что его приютили. И дали надежду на излечение. А то, что он вызывал жалость и презрение к самому себе, то это ничего, к этому можно было привыкнуть.
Регарди успел дойти до двери, когда ему на плечо опустилась рука имана.
– Погоди, – остановил он его. – Я согласен. Ты умеешь убеждать.
Сердце скакнуло, но тут же остановилось, потому что иман продолжил:
– Но у меня есть условие.
И хотя Арлинг надеялся на чудо, в услышанное не верилось.
– Через восемь месяцев, весной следующего года, состоятся испытания новичков, которые пришли
Это были самые лучшие слова, которые Регарди слышал за последнее время.
– Учитель… – начал он, еще не придумав, как отблагодарить мистика, но тот его перебил:
– Пока нет. Сегодня ночью я проведу обряд посвящения. Для тебя это простая формальность. Для меня – разрешение на право быть твоим «учителем». А теперь мы расстанемся. Мне нужно многое обдумать. Дверь слева.
Арлинг поспешно кивнул и, еще раз поклонившись, направился к любезно указанному выходу, но тут вспомнил вопрос, который хотел задать уже давно.
– А кто такая Атрея? – спросил он прямо, подумав, что если иман не захочет отвечать, то форма заданного вопроса вряд ли повлияет на его решение.
Но мистик ответил.
– Ах, Атрея… – вздохнул он, и в его голосе послышались нескрываемые нотки нежности, которых Арлинг не замечал в нем раньше.
– Ты познакомился с ней слишком рано. Атрея из тех, кто отдает свою жизнь богу, не задумываясь о том, что вместе со своей прихватывает парочку чужих.
– Почему тогда вы разрешаете ей появляться в школе?
– Эта женщина, конечно, безумна, но пока никого не убила, – фыркнул иман. – К тому же, она здесь преподает. Атрея – учительница танцев. Самая лучшая в Сикелии. Моих учеников обучают только те, кому я доверяю.
– Наверное, кроме доверия есть что-то еще? – осторожно спросил Регарди, опасаясь, что переступил черту допустимого любопытства, но мистик лишь рассмеялся.
– Вижу, ты научился задавать правильные вопросы. Кроме доверия есть еще любовь. Ведь она моя сестра.
Наступившая ночь была одной из самых волнующих в его жизни. Все дело было в ветре. После дождя поднялся сильный ураган, который сломал хищный куст у фонтана вместе с двумя кипарисами у дома имана. Он принес пронизывающий до костей холод, который словно подарок с родины напомнил о том, что время или опережало его, или отставало, но никогда не текло рядом.
Арлинг кутался в плащ, стараясь не стучать зубами и не упустить ни слова из речи собравшихся вокруг людей. Ожидая мистика, он бодрствовал всю ночь, позволив себе уснуть только к утру – как раз тогда, когда иман пришел за ним
И хотя стылый ветер прогнал остатки сна, Регарди не смог узнать место, куда его привели. Ему казалось, что они не покидали территории школы, но, с другой стороны, он помнил длинный спуск, а затем переход по сырому, пахнущему глиной и затхлостью подземному коридору, который вывел их в поле. Оно могло находиться где угодно.
Из-за сильного ветра города было почти не слышно – лишь свист воздуха, да шелест мокрой от росы травы под ногами. Наверное, это оазис Мианэ, решил он. Трава была высокой, доставая шершавыми макушками почти до колен. Ветер нещадно бил мокрый после дождя ковыль о его сапоги, облепляя их стеблями и шелухой. Судя по пению птиц, приближался рассвет, но Регарди хотелось вернуться обратно в ночь. Там было спокойно и безопасно, а день, хоть и обещал принести тепло, не внушал доверия.