Инго и Инграбан

Фрейтаг Густав

Инго стоял у лестницы хором, прикрываясь щитом; над ним носились густые облака дыма и, гонимые бурным ветром на врагов, скрывали их лица и доспехи.

– Хоромы отворены! – закричал им Инго. – Хозяин ждет с приветом! Почему медлят оробевшие гости?

Из дыма к нему устремилась какая-то фигура муж без щита, и раздался голос:

– Ирмгарда! Дитя мое! Отец зовет тебя спасайся несчастная! —

Услышав крик, Ирмгарда вздрогнула и положила младенца на руки Фриды. И снова со двора послышался зов, уже более пронзительный и тоскливый:

– Ирмгарда!

Утраченное дитя мое!

Инго поставил щит на землю и посмотрел через плечо:

– Ястреб зовет своего птенца, повинуйся зову, властительница турингов!

Мимо Инго, не обращая внимания на летящие копья женщина пробежала к своему отцу. В рядах турингов послышались крики радости и приветствия. Обняв отца, Ирмгарда вскричала:

– Благо мне! Увидели тебя глаза мои, и на своей груди ты держишь меня!

У витязя Ансвальда дрогнуло сердце, и он потянул ее за собой:

– Тебя ждет мать, милое дитя!

– Благослови меня! – воскликнула Ирмгарда. – Жарко истоплен покой, в котором бедный ребенок плачет по матери. Благослови меня, отец мой!

Князь опустил руку на ее голову, а Ирмгарда склонилась к его коленям, затем быстро поднялась, отступила назад, простерла к нему руки и, вскричав: «Поклонись матери!», бросилась назад к пылающему дому.

Неподвижно стоял Инго, устремив на врагов острый взгляд. Но когда его жена, в смертельной тоске, возвратилась к нему, он протянул к ней руки, чтобы обнять ее. И в этот миг Теодульф швырнул в него копье – оно поразило короля в бок, и тихо выпал Инго из объятий своей жены. Подбежавший Бертар щитом прикрыл раненого, а ратники, вздыхая, отнесли его на высокую господскую скамью. Ирмгарда опустилась перед ним на колени, но Бертар сурово сказал:

– Пусть женщины плачут подле раненого, а вы, ратники, живее сюда и приготовьтесь следовать по стопам короля. Четверо дверей в хоромах королевских, и каждая ведет в чертоги богов. Постарайтесь отомстить за рану короля. Вальбранд, ты последним сидел на скамье повелителя – за это ринешься ты первым; последним же буду я.

Вандалы устремились к дверям, а оттуда один за другим вниз по ступенькам. И снова вокруг дома поднялся бранный шум. Бурный ветер неистовствовал над пылающей кровлей, в небесной выси рокотал гром, крыша хором трещала, падали горящие доски и пепел. Оглушенная Фрида положила младенца на ложе короля.

– Ребенок улыбается! – воскликнула Ирмгарда и, рыдая, склонилась над младенцем, который весело болтал своими ножками и тянул ручки к пламени. Ирмгарда крепко обняла ребенка – в покое царило безмолвие. Вдруг она вынула из-под платья сумку из кожи выдры, надела ее на крошечное тело младенца, завернула его в покрывало и, еще раз поцеловав, передала Фриде со словами:

– Спаси его и напевай ему о родителях!

Фрида побежала к Вольфу, который как копьеносец находился при короле.

– Пойдем, – тихо сказала она. – У задней двери стоят люди из наших лесов. Мы умчимся в родные края.

Но в это время Бертар хрипло вскричал:

– Где замешкался первый хороводник? Танцоры ждут!

– Прощай,

Фрида, – решительно сказал Вольф. – Не из одной и той же двери выйдем мы с тобой отсюда. Прощай и помни меня.

Еще раз посмотрел он на нее своими доверчивыми глазами, стремительно выскочил за дверь, перепрыгнул через пылающие бревна и на бегу вонзил копье в грудь одного из ратников королевы. Раздался громкий вопль, в витязя полетели стрелы, кровь хлынула у него из ран, но, потрясая мечом, он кинулся к отряду, перед которым стоял Теодульф – неистово поднял Вольф оружие на прежнего своего товарища, но упал на землю, умирая.

И снова раздался предостерегающий голос Бертара:

– Горят стропила, спасайте женщин!

А князь Ансвальд, подбежав к двери, воскликнул:

– Ирмгарда!.. Спасите мою дочь!

Против него, у двери, возникла согбенная фигура старца: голова покрыта пеплом, борода опалена, в выражении лица жажда мести. Он свирепо вскричал:

– Кто так дерзко шумит у спальни королевской и требует повелительницу? Не ты ли, глупец, некогда раскаявшийся в предложенном тобой же гостеприимстве? С холодным приветом отпустил ты короля, так пусть же, как железо будет холоден ответ вандала!

И быстро, словно хищный зверь, спрыгнул он со ступенек и пронзил копьем грудь князя турингов, закричав изумленной толпе:

– Все свершилось и доблестен конец! Прочь, бледнолицые дуралеи, и с бабьем вертите жернова королевы вашей! Великий король вандалов возносится к своим предкам!

Вокруг него летали стрелы, но подобно раненому медведю, он стряхивал с себя железо – потом тяжело повернулся к хоромам, сел со щитом у королевского ложа и не промолвил уже ни слова.

Через разбитые ворота въехала королева. Грохотал гром и сверкали молнии, пламя дома ярко освещало золотой панцирь, покрывавший грудь королевы. Она соскочила с коня, и робко отступили ратники: мертвенно-бледно было ее лицо, мрачно сдвинуты брови.

Она стояла неподвижно и смотрела на пламя. Раз только шевельнулась она, когда увидела женщину, которая с ребенком на руках отбивалась от державших ее воинов.

– Это служанка с их сыном, – вполголоса, сказал бледный Теодульф.

Гневным движением королева приказала отвести женщину в сторону. Огненные языки высоко вздымались над коньком дома, ветер раздувал пламя, пылавшее широким кругом, и бросал на Гизелу и воинов горящие доски и щепы. Но недвижно стояла королева, пристально глядя на огонь.

В хоромах было тихо. Ирмгарда стояла на коленях перед ложем супруга, волосы ее покрывали рану Инго, которого крепко обняла она, прислушиваясь к его дыханию.

Король обнял жену и безмолвно взглянул ей в глаза.

– Благодарю тебя, Инго, – сказала она. – Прости, возлюбленный, в последний раз лежим мы вместе на ложе.

Совсем близко прогрохотал гром.

– Слышишь? Там, наверху, зовут! – прошептал умирающий.

– Держи меня, Инго! – вскричала Ирмгарда. Яркая молния пронзила комнату, грянул громовой удар, и рухнули стропила кровли…