Инициация
Шрифт:
Но вернуться нельзя. А внизу снова ревут трубы. На этот раз тональность совсем иная. Да и результат отличается — один строй воинов останавливается и что-то выкрикнув, ощетинивается копьями.
Их противники сигнала “стоп” не получают, но всё равно немного притормаживают, не совсем понимая, что происходит. Вижу, как на фланге строя проносится одинокий парламентёр с лицом выкрашенным в синий. А через тридцать секунд ревут и трубы с противоположной стороны.
— Предложение об отступлении отменяется. Нас уже окружили местные, перемели Пёс их кости в пыль, — с каждым новом словом голос
Форинг прав — с трёх сторон от холма заняли позиции группы пехотинцев. По пять человек в каждой. Плюс, к ним подтягиваются лучники. Да и оба строя начинают перегруппировку. Причём, как-то весьма подозрительно — как мне кажется, в итоге оба окажутся нацелены на этот маленький холм.
Сознание принимается рисовать сценарии прорыва, одновременно ударившись в апокалиптический угар — отчаянно набрасывает картинки того, как я гибну, пытаясь вырваться из ловушки.
К счастью, в процесс очень быстро вмешивается внутренний рационалист, напоминающий о словах того воина, что оказался рядом с нами.
А ведь и правда. Он сказал, что нет нужды воевать, потому что рядом появился Странник. Может они просто хотят меня нанять? В конце концов, эти ребята не совсем тянут на цивилизованных джентльменов во фраках. Как знать, как у них принято встречать гостей?
— Вэнр, держись позади. Стрелу держи на тетиве и будь готов. Если дело дойдёт до схватки, постарайся в кого-то попасть, а потом падай в траву и укрывайся. Когда я войду в невидимость и начну убивать, тоже подключайся. Только меня случайно не подстрели, — по мере того, как я озвучиваю инструкции, лицо поэта становится всё более мрачным.
Когда вешаю жетон поверх нагрудника и начинаю спускаться по склону, форинг принимается декламировать.
И мы вдвоём, в последний бой,
Который, может быть, тот самый.
А в голове лишь Пёсий вой,
Да грохают фанфары.
Я не успел пожить и свет красивый посмотреть,
А тут уж время умирать и отправляться к Псу,
Но ничего, мне б песнь последнюю допеть,
Да знать, что пустит девушка слезу.
Пока он импровизирует, разглядываю местных солдат, которые замерли у подножия холма. Нагрудники из кожи и кости, в руках копья, на поясах висят мечи и топоры. Насколько вижу, клинки отчасти напоминают мой, но с такого расстояния судить сложно.
А вот и делегация командования. Группа воинов, чьи доспехи украшены синими перьями. За плечами шагающего первым и вовсе развевается что-то вроде плаща.
Костяные нагрудники, наручи и даже что-то напоминающее поножи — экипированы они не в пример лучше обычной пехоты.
Хм. Я считал, что говоря о диких племенах, Странники подразумевают полноценных туземцев, которые бегают полуголыми и охотятся на всё,
Когда до ближайших копейщиков остаётся десяток метров, солдаты пятятся назад. Вижу как за их спинами переглядывается тройка лучников, которые только что подбежали, видимо, выступая в качестве подкрепления. Но целиться никто из них не рискует. Вместо этого тоже принимаются шагать спиной вперёд, не спуская с меня глаз.
А вот и делегация командования, до которой осталось всего ничего.
— Назад! Не вздумайте тронуть Странника! — воздух дрожит от яростных слов командира, а я пытаюсь оценить новый язык на слух. На мой взгляд, чем-то напоминает шведский.
Замедляю шаг и держу стрелу на тетиве, рассматривая приближающихся воинов. Первым явно несётся их лидер. Доспехи из металла и кости, грязно-синий плащ за плечами, такого же цвета перья, которые торчат из-под нагрудника.
За ним следуют ещё пять человек. Трое — это однозначно личная охрана. Выглядят похожими на обычных пехотинцев и держат дистанцию. А вот ещё двое, видимо, относятся к руководству племени. Одноглазый седой старик, время от времени помахивающий сжатым в правой руке топором. И рослый мужик, который пялится в мою сторону с явным напряжением.
— Мы приветствуем тебя в нашем мире, Странник! Готов ли ты взяться за работу и избавить нас от необходимости убивать друг друга? — голос лидера “синих” звенит в воздухе и я вижу, как разом меняется выражение лиц местных.
Они не просто ждут от меня ответа. Судя по их лицам, сейчас от моих слов зависят их собственные жизни.
Набрав воздуха в лёгкие, кричу.
— Я готов обсудить это с тобой. Но только после того, как мы окажемся в более подходящем месте, — озвучиваю максимально подходящую к данному случаю формулировку. Для начала стоит убраться с поля боя. А уже потом обсуждать потенциальное задание.
Рассчитываю, что он ответит согласием, но тут справа доносится ещё один звучный голос.
— Так не пойдёт, Странник. Или соглашайся сейчас, или дай нам решить вопрос на поле боя. Мы итак ждали слишком долго, — это уже глава “красных”, который тоже приближается во главе небольшой группы солдат.
Машинально бросаю взгляд за его спину, где замерли два строя солдат. Почему воины развернулись к холму? Собираются атаковать в случае отказа? Перестраховываются?
— Забери Пёс их никчёмные жизни. Эти раскрашенные крикуны не оставляют нам выбора, Кир, — поэт осторожно напоминает, что уже пора ответить, а я встряхиваюсь.
Действительно, пора. Только я до сих пор не в курсе, чего именно от меня ждут.
— Кого нужно убить? Что это за тварь? — снова кричу, задавая вопрос и вижу, как лидеры обмениваются взглядами, после чего возобновляют движение.
Спустя какие-то двадцать секунд оба оказываются передо мной. Что интересно, они практически ровесники. “Красный”, может быть, чуть постарше, но разница, если и есть, всё-равно невелика.
— О-ран, вождь деревни Юграсиль, — “синий” внезапно бьёт себя кулаком в нагрудник, слегка склоняя голову.