Инира. Проклятая невеста
Шрифт:
– Спасибо, мама...
– шепнула тихо.
С помощью нянюшек и служанок маменька помогла мне раздеться и лечь спать. Чашечка подогретого молока, тёплое одеяло в рюшах и любимая тканевая кукла успокоили мятущуюся душу. Против правил, Антей остался в комнате, и тут же, не веря своему счастью, устроился в ногах.
Счастливый кожаный нос и бархатные уши! Как же я буду скучать по тебе...
Засыпая, я даже улыбнулась, вспоминая умный взгляд Генриха-Солнце. Его улыбку и обходительные манеры... Прочь сомнения! У меня всё получится.
И я буду счастлива, во что бы то ни стало!
Утром
– Инира, Мари!..
– пророкотал на весь коридор папенькин громовой голосище.
– Как не стыдно? Что я скажу Генриху, если его жена будет вести себя, как мальчишка?! А ну прекратили, и живо завтракать!
Как покорные лебёдушки мы опустили очи долу, и просеменили каждая в свою комнату, на радость ворчащих нянюшек. Но уже через несколько секунд в мою спину врезалась подушка, прилетевшая явно из двери напротив!
– Мар-ри!
– вскипела моя нянюшка, топнув ногой.
– Кто-то хочет остаться дома, без прогулки и ужина?
– Папенька не допустит!
– показала она язык из комнаты.
– Ещё одна такая выходка, - пробасило из коридора, - и папенька допустит и не такое.
Обречённо вздохнув, моя красавица-сестра наконец сдалась в руки своих служанок. Спорить с папенькой не имело никакого смысла. Его слова никогда не расходились с делом. И если уж говорил "накажу", то можно было не сомневаться: наказание будет, и провинившаяся об этом пожалеет.
Взбираться в седло после плотного вкуснейшего завтрака - не такое простое дело! А учитывая подтаявший на поляне снег и вовсе противно. Мари возилась со своей серогривой любимицей, гладя её шею. А я в который раз засмотрелась на удивительно величественные горы. Красота перестаёт быть заметной и яркой, когда видишь её каждый день на протяжении всей жизни. Но сегодня был особенный день. Эти снежные шапки горных вершин, так похожие на утренний десерт из сливок, лишний раз напомнили о том, что мы увидимся с ними нескоро.
Там, рядом со столицей, из дворца их совсем не видно. Я проверяла.
– Антей, рядом!
– скомандовала я любимому псу.
– Ну-ну, Антеюшка!
Пёс радостно прыгал у моей ноги в стремени, норовя лизнуть руку.
– Поймаешь мне сегодня зайца на ужин, Антей?..
Я засмеялась, наблюдая, как мой охотник изображает готовность добыть любую дичь, какая только попадётся на пути! Гончих сегодня брать не хотели. Только его, любимца, и только потому, что я отказалась без него ехать. Какой праздник для ручного зверя и без прогулки по лесу с хозяйкой? Он так заливисто радовался хорошей погоде и предстоящей гонке! Но многоголосый лай говорил о том, что папенька всё же дал слабину. А значит, последний день на воле будет жарким и полным азарта!
Встревоженный и немного грустный взгляд отца испортил весь задор. К чему печалиться? Я ведь замуж выхожу, а не на эшафот отправляюсь! К тому же,
– Инира, - требовательно накрыл он мою ладонь своей, в перчатке.
– Смотри в оба. Не гоняйся за дичью, я запрещаю.
– Но папа!..
– воскликнули мы хором с Мари удивлённо.
– Генрих не простит нам, если на тебе будет хоть царапина. Не ради себя запрещаю. Ради нашей семьи.
– Со мной всё будет хорошо, - обняла его крепкую шею, свесившись из седла.
– Что с нами может случиться? Мы просто прогуляемся.
– И никаких зайцев!
– хмуро проворчал папенька.
– Пусть его величество знает, что женщины из рода Вингенса умеют не только красиво приседать и сверкать декольте на балах!
– возмутилась Мари, гордо вскинув подбородок.
– Если настанет голодный год, то с такой женой как Инира ему голодать не придётся! Пара зайцев к праздничному столу лишними точно не будут...
Отец смотрел на меня, не отрываясь. От напряжения на его виске вздулась синяя жилка, а дыхание сделалось тяжёлым. Сколько им было выпито сердечных капель за эти дни? Спал ли он вообще?..
– И никаких зайцев, - покорно улыбнулась я.
– Скучная ты, сестрица!
– насупилась Мари.
– И как только сам король на тебя внимание обратил?..
– Не завидуй, - рассмеялась я звонко.
– Будь ты на моём месте, - долго бы ты выдержала без охоты и проказ во дворце? Уверена, и дня бы не продержалась!
– Вот ещё, было бы чему завидовать! Догоняй!..
Снежные облака поднимались из-под копыт наших лошадей. Антей с трудом поспевал за нами, ныряя в сугробы. Ветер морозил щёки и губы, но мы с сестрой только и ждали одного: чтобы низина, полная свежевыпавшего снега, наконец сменилась проторённой дорогой. И тогда...
– Гой! Го-йя!..
– захлестала я по бокам своей крепкой лошадки.
Словно стрелы, пущенные из арбалета, мы летели вместе с Мари наперегонки! Это была наша любимая забава - обогнать сестру на повороте у того столба. Затрубили рога, созывая гончих. Егерям охотиться не запрещали, а мы хоть понаблюдаем издалека! В последний момент перед поворотом случилось страшное: Мари обошла меня, но наткнулась с разбега на торчащую сухую ветку. Рванулась из седла, и потеряла поводья!
А её любимица, испугавшись, понеслась вскачь, норовя сбросить наездницу...
– Мари, держись!..
Моя лошадь рвала жилы, послушно прибавляя скорости, но за лошадью Мари нам было не угнаться. Ей вслед поскакали двое из нашей свиты, но мне казалось, я могла бы попытаться... Если бы только у меня была другая лошадь!.. Но один из егерей намертво вцепился в мои поводья, остановив нас и не давая двинуться с места. А Мари тем временем неслась, неслась, собирая без разбора весь лапник, торчащий у дороги...
Щелчок взводимой тетивы арбалета я узнала из тысячи. Резко обернулась, ища глазами арбалетчика, но было уже поздно. Мягкое шипение пущенной стрелы, глухой стон егеря... И мои поводья освободились. А дальше - как во сне: ощерившиеся мечи стражи, сбившиеся в кучку нянюшки, команды старшего... Новый свист арбалетов с другой стороны. Хрип старшего, изо рта которого толчками вырывалась алая пена... Паника...