Инира. Проклятая невеста
Шрифт:
...И я отвернулась, чуть припав к земле.
Рык продолжился, но стал тише, а потом и вовсе прекратился. Морозец колко щипал нос, глаза болели от бесконечного белого полотна в искрах света трёх лун. Где-то вдалеке встревоженно ухнула притихшая на время сова. От напряжения мои уши немного подрагивали от едва различимого хруста снега.
Волк ушёл.
Ещё очень долгое время я не решалась сдвинуться с места. Оглядывалась, принюхивалась к снегу. Слушала. И всё же, решилась уйти. Если бы не одно "но"...
Запах. Я ощутила его издалека, но узнать не смогла. Он был настолько острым и притягательным, что внутри всё сладко сжалось, а в животе громко
Стая показалась издалека. Они все сгрудились возле аппетитной туши оленя, и с наслаждением лакомились заслуженным ужином. Потянув ноздрями воздух, я словно опьянела. Мне захотелось немедленно вонзить свои острые, непривычные клыки в ещё парящую от тепла на холодном воздухе оленью тушу. Как следует утолить голод, рвущий нутро!
И мне было совершенно не интересно, поделятся ли со мной арухи добычей добровольно. В глазах стояла оленья туша, а живот сводило от урчания. И... лапы сами шагнули в сторону еды! На меня рычали и скалились, но куда там!.. Пусть скалятся. Я быстро. Только один кусочек!
Звук хриплого рычания и белоснежный волк, летящий на меня в оскале, заставили очнуться, но было поздно. Тот самый матёрый аруха, что напугал меня только что в лесу, теперь нависал надо мной, наступив лапами на мою грудь, и дышал в лицо! Огромный, тяжёлый... И шея болит немилосердно от предельно понятных теперь предупреждений. Острые клыки не только у меня.
Я заскулила и постаралась отвернуться. В прошлый раз ему ведь это понравилось!
Господин волк, только не ешьте меня! Невинные иритийки совсем не вкусны, а приправленные проклятием - ещё и вредны для вашего желудка! О вас же пекусь, господин аруха!..
Рваноухий сделал ещё несколько рыков и ложных выпадов, больно и страшно щипая зубами. Мне же показалось, что это никогда не закончится. Как понять - это он только показывает своё недовольство, или живой мне отсюда не выбраться?
Взвизгнула, оскалилась, испугалась собственного поведения и быстро притворилась мёртвой. За несколько секунд! Несколько других арух двинулись в нашу сторону. И судя по их глазам, кто-то на этом пиршестве был лишний. А арухи едят себе подобных? А они понимают, что я не волчица?.. Мамочка, я не хочу быть съеденной!..
Один из арух подошёл к нам вплотную, рыча, и я уже приготовилась к лютой расправе. Но рваноухий неожиданно развернулся, и, стоя прямо надо мной, страшно ощерился на того, из стаи!
"Это не может быть правдой", - носились мысли в голове.
– "На самом деле я сплю дома, в своём любимом и цветущем замке Орив. Просто нянюшка забыла закрыть окно, и потому так холодно... Наверняка ведь забыла. А утром приедет король, я надену своё лучшее в жизни платье с жемчугом и..."
– Ррррр-ха-рыррр!!!
– кинулся рваноухий, зло клацнув зубами.
Достаточно, чтобы ощутить разницу и ответить себе на один из последних вопросов: да, меня только что громко, больно, и унизительно - но воспитывали. А вот молодому любопытному арухе явно грозило нечто посерьёзнее, если тот не уймётся...
***
Когда мастер Ромерн вышел за ворота с котомкой свежего хлеба и куском печёной птицы, уже рассветало. Он постоял немного на дороге, выпуская пар изо рта и приглядываясь к кустам. И на что было надеяться,
Мирке здорово досталось от неё: рваная, укушенная рана заживёт ещё не скоро. Эти воспоминания не принесли ничего хорошего, кроме раздражения и пустоты. И если только удастся встретиться с этой иритийской сукой, он ей покажет, как пасть разевать и клыки щерить в ответ на помощь! Он-то её научит хорошим манерам, пусть только обернётся снова девчонкой!..
Мастер-мечник никогда не видел ничего подобного за свою долгую жизнь. Были заварушки, награды от самого короля, бабские интриги. Даже с гильдией магов успел поработать, когда тем понадобился его опыт. Наслышался россказней про оборотней. Но чтобы оборотень терял своё человеческое тело?.. Если бы только знакомый маг не предположил, что это проклятие, а второй не подтвердил, то давно бы плюнул и забыл. Оборотней в Аркане давно не случалось, но и они новостью не были. Только ни один из них ещё не имел два тела сразу.
Не смотря на злость за Миру, Ромерн запретил хоронить иритийку, хотя оба мага утверждали, что теперь ей ничто не поможет: тело истлеет, а одной дикой тварью в Аркане станет больше. Только, разве что с ней поделится теплом какой-нибудь человек, и проклятая волчица не успеет забыть свою человеческую суть. Больше эти два умника ничего внятного не сказали. Только и кивали головами, будто болванчики с востока и сетовали, "какой высокий уровень проклятия, и как странно, что оно не отразилось на самом, столь одарённом, маге!.."
Холодало. Мороз щипал впалые небритые щёки мастера, а горбоносый профиль то и дело подсвечивался одной из лун. Смотря в какую сторону вглядывался мастер в этот раз. На секунду ему даже послышался вдалеке характерный вой, но звук был слишком далеко и быстро скрылся за треском покачивающихся деревьев. Ромерн удручённо покрутил в руках мешок с провизией. Местное птичье мясо он не слишком жаловал, но для голодной, наверняка, арухи разницы бы не было.
И зачем мужчине, имеющему седину в белобрысых висках, дом и сытую жизнь в не самой бедной гильдии, пускаться в опасный путь ради незнакомой девчонки из чужого народа? Ромерн уже несколько дней терзался этим вопросом. Неужто в сорок лет ещё есть глупая жажда спасать слабых? Или девчонка была и впрямь так уж хороша? Да нет, вряд ли. Иритийка была молодой и сочной, с этим не поспоришь, а малышек из этого строптивого народа не так уж часто можно было встретить среди рабынь. За таких на чёрном базаре дают немалую сумму чистым золотом, а если ещё и девственница, так можно было бы и вовсе забросить неблагодарную работу мастера меча и жить в роскоши хоть до смерти. Ещё и отпрыскам останется!
Но в который раз Ромерн вспоминал невесомую, беззащитную иритийку, когда нашёл её неподалёку от дома Миры. Белый локон в тёмных волосах смотрелся чудно, но когда там разглядывать? Руки ледяные, глаза мутные, губы синие. Завернул, во что было, своей же дохой прикрыл и понёс к лекарке, не раздумывая. Некогда было глаза таращить да мозгами раскидывать. У Смерти слишком дряхлые ладони, чтобы удержать в них бесценные песчинки жизней.
Вот уж Мира была "рада"... Всякое женщины от Ромерна видали, но чтоб на свидание полуживую девицу приносил? Такое было впервые.