Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие

Крамер Марина

– Что ты там пытаешься рассмотреть-то? Тут с тех пор ничего не поменялось, – фыркнул он. – А ты, как я знаю, наизусть эту карту знала, да еще и по-японски.

– Было дело. Сейчас вот забылось уже.

Они сделали заказ, и Ворон вопросительно посмотрел на Марину:

– Или сперва поедим?

– Нет уж, давай по ходу. Мне нужна твоя помощь.

– А я-то, старый наивняк, думал, тебе просто пообедать не с кем! – съязвил Мишка, доставая сигарету.

– И пообедать есть с кем, и даже поговорить, – улыбнулась она. – Но вот о деле – увы – только с тобой, так что не обессудь. А ситуация, Мишаня, такая. Мне нужно малюсенький офис

обставить быстро, пару парней неприметной наружности посадить – и все.

– Зачем?

– Развод, Мишаня, – очаровательно улыбнулась Марина и закурила. – Банальный тупой развод. Проучить хочу иуду одного, а руки марать брезгливо мне, да и невозможно. Но наказать – хочу, да.

– Ну, пушной зверь песец напал на Николая Дмитриевича, – притворно вздохнул Ворон, сразу смекнувший, куда клонит Марина и кого имеет в виду. – Если уж ты ради этого прилетела – то что говорить.

Марина стряхнула пепел и уставилась в лицо Мишки своим тяжелым взглядом, от которого так и не смогла избавиться, как ни старалась.

– А что ты мне посоветуешь? Грохнуть я его не могу – кровь. А оставить жировать – нет уж! Я, значит, в пердях европейских скрываюсь, а он тут живет на широкую ногу и поперек себя шире уже стал на мои-то денежки? Ну, сейчас!

– Ты не заговаривайся совсем-то, – улыбнулся Ворон, невольно любуясь ставшей в гневе еще лучше Мариной. – Англия – не такие пердя уж…

– Да ты там поживи, а? – предложила она, раздув ноздри. – Я утром глаза открыть боюсь – одно и то же за окном, как фотообои!

Ворон захохотал. Манера Наковальни разговаривать всегда приводила его в восторг – эта женщина умела подобрать такое определение к слову, явлению или состоянию, что лучше, казалось, просто не скажешь.

– Я только не понял – офис тебе зачем?

– Миш, я тут немного справочек поднавела о супруге моего обожаемого племянничка. Она, оказывается, девочка еще более жадная, чем ее муженек. Мало, что казенные денежки, спорткомитетом выделяемые на экипировку, умело пополам почти раскалывает, так еще и ухитряется какие-то левые фирмы подсунуть, за три копья в Китае берет, на каком-то полуподпольном заводе, а здесь сбывает втридорога. Прикинь, какая прибыль? – Марина ткнула окурок в пепельницу и продолжила: – А никто из «теневых» ее не потряс до сих пор как раз потому, что Коленька – мой племянничек, а фамилия моя все еще тут кое-кому памятна. Вот и подумай – я могу это спустить или как?

– Ты-то? «Или как», – хмыкнул Ворон. – Сколько тебя помню – ты своего не отдавала.

– Ну, так и сейчас верну, если не все – то большую часть. На жадности своей и погорит Верка эта. Но мне надо, чтоб наверняка. Смотри. У нее есть подруга, тоже бизнесом занимается. Девка одинокая, но у нее очень больная мать, которую можно на ноги поставить только в Германии, а денег таких нет. Если ты мне поможешь – мы двух зайцев завалим – я решу свои проблемы, а девочка сможет маму вылечить и отсюда свалить. Понимаешь, я о чем?

Марина закурила новую сигарету и внимательно наблюдала за тем, как официант расставляет перед ними подносы с роллами, маленькие чугунные казанки с супом, наливает соус в чашки. Ворон тоже рассеянно смотрел на стол, а в голове его крутились мысли. «Хитрая сука, как была хитрая – так и осталась. Все продумала, все уже просчитала, и места слабые нашла, и возможность и рыбку съесть, и в дамки влезть. Свое возьмет и девке вроде поможет – на карму сработает. Откуда ума столько в одной бабской

голове, а?»

Вслух же спросил, покручивая палочками-хаси над подносом с роллами:

– Ты что имеешь в виду?

– Ну, я думала, у тебя реакции отработаны, – с неким даже сожалением в голосе протянула Марина, откладывая только что взятую ложку для супа. – Надо всего ничего. Выбираешь из своих парней пострашнее и отправляешь к девочке на квартиру. Они – без фанатизма, естественно – объясняют ей, что вот этот буклетик, – Марина порылась в сумке и бросила на стол отпечатанный по звонку Ветки в типографии буклет с рекламой ее псевдофирмы, – нужно аккуратно показать подружке Верочке и ненароком сказать, что проценты в этом банке заграничном – аховые, и чем больше сумма, тем круче выгода. И, мол, Наташа – ее так зовут, кстати, – сама туда все свои активы перевела и даже успела дивиденды первые получить. А чтобы у Наташи интерес возник так с подружкой обойтись, вот эту карту банковскую мальчики пусть ей покажут и в банкомат свозят, чтобы посмотрела, сколько на ней денег, – с этими словами Коваль снова полезла в сумку и извлекла конверт с банковской картой. – И, мол, карта эта вместе со всеми деньгами – ее, и место для мамы в клинике уже имеется, это я решу завтра. Понятно? Если девочка не дура – а она не дура, я думаю, – то все будет так, как мне надо.

– А если она не поверит? – с сомнением спросил Мишка, хотя сам был уверен в успехе процентов на восемьдесят.

– Она-то? Мишаня, когда на кону жизнь матери, а возможностей нет – тут дьяволу душу заложишь, если он вдруг появится и попросит. А мать у нее в тяжелом состоянии, это я тоже отлично знаю.

– Откуда?

– Какая разница? Информатор надежный, не сомневайся.

Все это Марина услышала сегодня в машине, пока ехала сюда. Банковская карта на имя Ксении Ольшевской была оформлена ею еще в Англии, так что концов никто потом и не найдет. Сумма на ней была приличная, хватило бы на лечение больной матери Вериной подружки. А Даша, всегда знавшая все о хозяевах того дома, где работала, оказала, сама того не подозревая, огромнейшую услугу своей любимой Марине, у которой провела почти все время, что та была замужем за Егором Малышевым, и еще много лет потом.

– Ну, как?

– Годится, – решительно заявил Ворон. – Только это надо быстро делать, как только все работать начнет. И тебе потом сразу валить отсюда.

– Обижаешь! Через три дня, как только деньги упадут на счета, я сразу и исчезну.

– С офисом не парься – у меня есть небольшая фирма, я там сотрудников еще на недельку погулять выпущу, они мне погоды не делают. Вот там и провернем. Лишь бы клюнула родственница твоя.

– Клюнет, не бойся. Жадные люди всегда на халяву и заоблачную выгоду ведутся. И эта такая же.

Больше они не касались этой темы, справедливо решив, что обсуждать тут нечего – все и так предельно просто и понятно. Ворон все исподтишка посматривал на Марину и удивлялся – даже новое лицо не сделало из Наковальни другого человека. Она осталась прежней – если вдруг дело касалось ее интересов, то было уже все равно, кто именно встал на дороге. Хотя, справедливости ради, Ворон припомнил, как именно Колька отблагодарил свою считавшуюся мертвой тетку. И за подобное сам бы тоже наказал. Но если он бы поступил бесхитростно – просто прихлопнул бы зарвавшегося Николашу, – то Марина, опасаясь проливать родную кровь, решила иначе, и это будет не менее больно и действенно.