Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие
Шрифт:
– Может, выпьем по маленькой? – предложил он, но Коваль отрицательно качнула головой:
– Я за рулем, Миша. Давай потом посидим, как дело сделаем, хорошо? Тогда и выпьем. Да и отблагодарить я тебя должна буду за помощь.
– Ну, ты совсем обуржуинилась, – усмехнулся он. – Я тебе помогу не потому, что денег мне надо, а потому, что ты мне в свое время так помогла – никому не снилось даже.
– Если ты про Беса, так забудь – я не тебе, я себе помогала. Кстати, не слышно – он живой там еще?
– А хочешь –
– А давай, – усмехнулась она. – Я ж его давно не видела. Жаль, не узнает…
– Ой, да это к лучшему, – отмахнулся Мишка, жестом показывая официанту, чтобы принес счет. – А то кондратий обнимет мэра нашего – я что делать-то буду, у меня еще планов громадье.
Они посмеялись, Ворон заплатил по счету, выразительно глянув на Марину, попытавшуюся достать свою кредитку, и покинули ресторан.
У здания больницы они оказались минут через пятнадцать, припарковали машины, и Ворон вышел из джипа, подошел к Марининой «Тойоте» и открыл дверку:
– Значит, смотри. Меня тут в лицо знают, я считаюсь близким другом – ха-ха! А ты со мной.
– Не напрягайся. Хочешь сказать, что я твоя любовница – скажи, не отказывай себе в удовольствии, – хохотнула она, выбираясь из машины.
– Ох, и язык у тебя – чисто бритва, – покачал головой Мишка. – Ладно, идем.
В реанимацию их пропустили без проблем, и Марина, шагая по коридору за Вороном, все пыталась припомнить, сколько раз проходила здесь и как врач, и как посетительница, и даже как пациентка. Выходило довольно ощутимое число…
– Что, ностальгия? – тихо окликнул ее Мишка, останавливаясь у одного из застекленных постов.
– Да ну… Просто ощущение странное – вроде как все свое – и в то же время чужое абсолютно.
Она передернула плечами, словно стараясь отогнать неприятные воспоминания. Ворон толкнул дверь и пропустил Марину вперед. В палате по центру стояла единственная кровать, сразу у двери сидел охранник, при виде Мишки моментально вскочивший и испарившийся. Медсестра, сидевшая за высоким деревянным бортом поста, что-то писала, но тоже встала и вышла, чуть задержавшись на пороге:
– Вы, пожалуйста, недолго. Григорию Андреевичу стало хуже.
Когда за ней закрылась дверь, Марина приблизилась к кровати. Бес с забинтованной, как у мумии, головой неподвижно лежал, опутанный проводами. Коваль поразило другое – он не был на искусственной вентиляции, дышал сам, и дыхание было ровное и спокойное, а не прерывистое и тяжелое, как обычно бывает у таких больных.
– Слушай, Мишаня, а ведь они врут, – вдруг сказала она и подошла совсем близко, наклонилась к голове и едва не вскрикнула.
Схватив оторопевшего Ворона за руку, она, не говоря больше ни слова, потащила его к выходу. Медсестра и охранник удивленно посмотрели на них – визит вышел очень уж краткосрочным.
Уже
– Ты что – идиот?! Это же не Бес там лежит!
– Что мелешь, дура?! – сгреб ее за свитер Ворон, но Марина ударила его ребрами ладоней по шее.
– А то! Это какой-то чувак с забинтованной башкой! И ни фига не Бес! Ни фига, понимаешь?!
Она развернулась и быстро пошла в сторону выхода из больницы, на ходу махнув Ворону и приглашая присоединяться.
Уже на улице, у машин, она закурила и, глядя на подлетевшего к ней Мишку, заговорила:
– Объясняю для недогадливых. У Беса были карие глаза. А у этого – голубые. И никакой травмы у него нет – да и руки-то совсем без следов инъекций, и даже катетера подключичного не наблюдается. И дышит он сам – сам, понимаешь? А при подобной травме это исключенный вариант. Ну, теперь понял?
Ворон начал хватать ртом воздух, как будто вот-вот свалится с сердечным приступом, а это было не совсем кстати. Марина размахнулась и дала ему такую оплеуху, что Мишка только головой мотнул.
– Уф! Ну, ты… да как ты… с чего?!
– Ты забыл, что я не родилась Наковальней. Я в этой больнице с шестнадцати лет не разгибалась, от санитарки до завотделением прошла. И нейрохирург я, если помнишь. Но вот мне что непонятно – как Ветка, например, не расчухала, что это не Гришка? – задумчиво проговорила Марина, беря новую сигарету. – Ведь не может быть, чтобы она ему в глаза не смотрела. Если только…
– Думаешь, она ему помогла? Чтобы от нас избавиться?
– Н-нет, – помотала головой Коваль. – Я не про то. Бес мог быть реально ранен – ведь кого-то же привезли сюда из мэрии? Невозможно скупить ВСЮ больницу, чтобы молчали. Значит, его подменили позже, когда Ветка уже не приезжала сюда.
Ворон тоже закурил, распахнул воротник рубахи, словно ему не хватало воздуха, и пробормотал:
– Не нравится мне это.
– А то! – эхом отозвалась Коваль, напряженно прокручивая в голове все, что могла припомнить из разговоров с Веткой. – Я тогда не понимаю вот что – куда он делся и почему кто-то с маниакальным упорством пытался напугать Ветку и вынудить… так, стоп! А что именно от нее хотели?
– Ветку? – удивленно спросил Ворон, и Марина, вздохнув, предложила:
– Поехали, посидим у тебя в «Матросской тишине», чтоб чужих ушей не было. Разговор длинный будет.
За два часа в пустом клубе, откуда охрана Ворона мгновенно вычистила имевшихся посетителей, Марина рассказала Мишке обо всем произошедшем в доме Беса за последнее время. Как рассказала и то, что сумела отправить Ветку с сыном из страны, правда, не уточнила, куда именно. Ворон внимательно слушал, то и дело закуривая новую сигарету и прихлебывая крепкий чай.