Инкубатор для шпионов
Шрифт:
— Кажется, нам пора, — сказала Нина.
— Куда? — с тоской отозвался Турецкий.
— Мы пришли на концерт, помните? Точнее, в концерт.
— Значит, все-таки пойдем туда?
— Еще как. Ни за что на свете это не пропущу.
Все так и оказалось — это был концерт для бумаги,
причем в сопровождении симфонического оркестра. Музыканты исполнили, как было сказано в программке, «новое произведение авангардного китайского композитора Тань Дуня». Свой концерт Тань Дунь посвятил изобретателю бумаги Цай Луню, жившему в Китае
Происходило это действо так. Три молодые солистки мяли в руках и рвали на куски рисовую бумагу. Микрофоны на сцене установили таким образом, чтобы эти звуки не заглушал даже оркестр. Словом, бумагу было слышно. В середине концерта девушки стали бить в специальные «воздушные барабаны» — огромные листы из рисовой бумаги, закрепленные на специальных тросах, свисающих с потолка.
— Вам понравилось? — Оказывается, Нина уже давно теребила его за рукав.
Турецкий встрепенулся.
— Вижу, что понравилось, — откомментировала Нина.
— Не то слово. А вы часто ходите на такое… такие… действа?
— В первый раз, — честно созналась она. — Очень удачно, что вы согласились. Одной мне бы духу не хватило.
Турецкий засмеялся, потом прислушался к себе и не без удовольствия признался:
— А знаете что, Нина? Я проголодался.
— Вот видите! Это называется — великая сила искусства. Что вы думаете насчет стейка из семги на гриле? Вернемся в «Драм-бар»? Я прочитала это в меню, должно быть недурно.
— Вы потрясающая женщина, — сказал Турецкий совершенно серьезно.
…После трех рюмок текилы Нина к спиртному больше не прикасалась, а Турецкий перешел на водку и на «ты». Точнее, это было ее предложение.
— Вот скажи, — спросила Нина, — отнесся бы кто-нибудь серьезно к девочкам, которые шуршат бумагой?
— Вряд ли.
— А в сопровождении оркестра концерт стал событием.
— Верно, — согласился Турецкий. — По крайней мере, для меня.
Она засмеялась, и Турецкий с удивлением подумал, что за несколько часов общения услышал это в первый раз. Странно, обычно женщины начинали хохотать, едва он… едва он… Едва он — что? Ну что?! Может, хватит уже думать о каких-то абстрактных женщинах, оборвал сам себя Турецкий, когда рядом сидит такая удивительная…
Через два с лишним часа они вышли на улицу. Трезв Турецкий, конечно, не был и, хотя на ногах стоял твердо, по некоторым внутренним ощущениям понял, что за руль ему сегодня садиться не стоит.
— Ну, — бодро сказал он, — сейчас живенько поймаем такси, и я тебя, Ниночка… отвезу-уу! — Фраза была построена умело абстрактно, что предполагало любое развитие событий. Или не предполагало. Впрочем, у Турецкого было настолько превосходное настроение, что омрачить его было просто невозможно.
— Не надо, — сказала она, улыбаясь.
— Почему? — чуть обиделся он, впрочем готовый немедленно предпринять какой-нибудь другой маневр. — Не доверяешь?
Тут она и вовсе
— Просто я живу в двух кварталах отсюда, — объяснила Нина.
— Ну-у, — удивился Турецкий. — Провела, ничего не скажешь. Но пешком-то я могу тебя проводить?
Она кивнула, взяла его за руку, и они прошли полсотни метров, болтая обо всем и ни о чем. Потом свернули в какой-то переулочек. Потом свернули еще дважды. Турецкий совершенно не запоминал названий улиц и даже не обращал внимания на то, где они находятся: как опытный автомобилист, он был уверен, что при необходимости легко повторит эту дорогу в обратном направлении. Но лучше бы, конечно, не в обратном. Почему-то казалось, что идти еще долго, возможно, легкомысленный тон Нины способствовал этой иллюзии. Как вдруг она сказала:
— Вот я и дома.
— Зачем же так меня расстраивать, — сказал Турецкий, заглядывая ей в глаза.
— Саша… — вдруг тихо сказала Нина, и Турецкий понял, что надо срочно обернуться.
От стены в пяти-шести метрах от них отделились две тени.
— Ну че, братан, — сказала одна тень, сокращая дистанцию, — просить у тебя закурить или сразу по репе съездить? Часы у тебя как, стоящие? Ну и лопат-ник, само собой, приготовь.
Второй смачно сплюнул и вообще ничего не сказал.
Турецкому не понравился голос — он был спокойный и хладнокровный, голос совершенно уверенного в себе человека.
— Саша, у тебя есть с собой оружие? — тихо сказала Нина. — Может… напугать?
Первая тень это услышала и неприятно засмеялась.
Оружие у Турецкого было. Не кто иной, как Меркулов, после второй встречи со Стасовым порекомендовал ему никуда не ходить без пистолета. Но сейчас мысль воспользоваться им Турецкому в голову не приходила. Напротив, он плотоядно улыбнулся и сделал шаг вперед, успев подумать: возможно, это именно то, чего в его жизни последнее время не хватало.
При ближайшем рассмотрении обе тени оказались вполне молодыми людьми — лет двадцати пяти самое большее, коротко стриженными и крепко сбитыми.
Схватка была короткой. Несмотря на то что Турецкий успел получить приличный удар в лицо (точнее, в нос — когда один из нападавших успел придержать его за руки), он раскидал их за полминуты. Нина наблюдала с интересом, но без особых эмоций. Нападавшие на нее почему-то вообще внимания не обратили. Может быть, просто не успели.
Правда, один парень оказался более упорным и, поднявшись, сделал обманный выпад левой рукой и тут же два раза коротко ударил Турецкого правой в голову — снова в лицо и снова довольно болезненно, хотя и не очень сильно. Турецкий в ярости бросился на него, схватил парня за горло и на мгновение пережал ему артерию каротис, прекращая доступ свежей крови к артериям головного мозга. Тут главное было не перестараться — очень даже просто можно человека на тот свет отправить.