Инкубатор для шпионов

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Костя, перестань, — поморщился Турецкий. — Я тебя не узнаю. Это же должностное преступление, зачем оно тебе нужно?

— Я только рассуждаю, — педантично заметил Меркулов. — Ищу выход.

Он встал, открыл дверь и сказал секретарше:

— Виктория, сегодня меня уже ни для кого нет.

Меркулов запер дверь изнутри и сказал Турецкому:

— Давай-ка начнем сначала. Отложи сигареты в сторону и расскажи мне все про перестрелку и про пистолет.

Турецкий теперь уже во всех подробностях рассказал, что

произошло возле дома Ольги Мелешко, сколько раз стреляли в него (по одному разу два человека) и сколько он (по разу в каждого из них). И чем все закончилось (молниеносным исчезновением нападавших).

— Гильзы свои, Саша, ты, конечно, не захватил?

Турецкий красноречиво пожал плечами.

— Почему же не захватил, Костя? Лежат у меня дома. Только что толку? Во-первых, надо, чтобы те орлы, которых я свинцом угостил, его, этот самый свинец, сберегли, а на это рассчитывать просто нелепо. И во-вторых, это еще не доказательство, что не я стрелял в генерала, если его завалили действительно из моего пистолета.

— А кстати, — сказал Меркулов. — Что ты делал в половине двенадцатого ночи?

— Спал без задних ног.

— А сестра Мелешко?

— Аналогично.

Меркулов немного помолчал.

— Саша, пойми меня правильно…

Тут уж Турецкий взвился:

— Костя, у меня с ней ничего нет, если ты об этом! — Хотя по большому счету сердиться было не на что: он и сам понимал, что такому вопросу обязан своей репутации изрядного донжуана. Ну что уж теперь поделаешь?

— Нет так нет, — примирительно согласился Меркулов. — Этот вопрос благополучно снят. Хотя… Ты думаешь, она ответит так же?

— Может, хватит, а?

— Ты снова меня неверно понял. Что, если она в игре?

Турецкий оторопел. И поймал себя на том, что эта простая мысль не приходила ему в голову. Нет, у него были различные подозрения насчет Ольги, еще перед первой встречей, когда он дожидался ее в кафе. И если потом что-то оставалось, тем более когда она его отправила к армейскому другу, то потом все испарилось. Хотя вот ведь ирония судьбы — думала, что отослала по ложному следу, а впоследствии оказалось: как раз куда надо. Эх, если бы он догадался раньше… Но как же раньше можно было догадаться — без просмотра альбома с фотографиями? Разве что он бы выехал из Конакова немедленно после перестрелки.

— То есть ты думаешь… — осторожно начал Турецкий.

— Я ничего не думаю, я предполагаю. Сестра Ме-лешко может быть частью комбинации — активной или пассивной — по дискредитации помощника генерального прокурора. Ведь может?

Турецкий вынужден был согласиться. Помолчали минут пять. Турецкий выкурил две сигареты, Меркулов пил воду и прохаживался по кабинету. Турецкий следил за его равномерным движением как за метрономом.

— Вот, думаю над твоим делом и не могу понять…

— Над моим делом? Уже есть мое дело?

—

Не придирайся к сЛовам, — поморщился Меркулов. — Нет, конечно, ничего. И вот это самое я и хотел тебе сказать. Этот хриплый тип, который пугает всех по телефону — тебя, сестру Мелешко… На что он рассчитывает? Где свидетели преступления?

— Наверно, у него в кармане.

— А если их нет?

— Как это нет?

— А вот так. По, чему-то никто не слышал никаких выстрелов в половине двенадцатого в Конакове. Вот вы, например, с этой Ольгой — вы слышали выстрелы и автоматные очереди?

— Нет.

— Ни ты, ни она?

— Конечно, нет!

— Почему — конечно?

— Потому что иначе я бы уже давно тебе рассказал.

Меркулов шутливо погрозил другу пальцем:

— Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав.

— Вот когда ты оружие потеряешь, я посмотрю, как ты запоешь, — мстительно пообещал Турецкий.

— Я оружие не потеряю, потому что, в отличие от тебя, мне вообще не приходит в голову идиотская мысль его из сейфа доставать.

— Да?!

— Да.

— Пистолет был у меня с собой, потому что именно ты, Костя, после второй встречи со Стасовым порекомендовал мне никуда не ходить без оружия. Так кто из нас теперь Юпитер?

Меркулов поднял руки: сдаюсь, мол. Потом подмигнул:

— Не дрейфь, все образуется.

— Как же, — буркнул Турецкий.

— Конечно, образуется. Представляешь, Саша, вызывает тебя президент и назначает главнокомандующим.

— Главнокомандующим чем?

— А всем! Вот лафа-то нам начнется. Грязнова сделаешь Героем России.

— Какого Грязнова? — машинально спросил Турецкий.

— А обоих. В мою честь какую-нибудь юридическую академию назовешь…

Турецкий только с досадой махнул на друга рукой.

В результате мозгового штурма было решено, что утро вечера мудренее и сегодня ничего предпринимать, тем более писать рапорт об утрате личного оружия, не стоит.

В половине девятого утра Турецкому позвонил Студень и сказал, что готовы окончательные результаты вскрытия. Через полчаса Турецкий приехал на Пречистенскую набережную — в ЦСЭ.

— Carchоplеsla, — величественно объявил диагноз Студень.

— Можно по-русски? — попросил Турецкий.

— Пожалуйста. Паралич сердца.

— Все так просто?

— Ничего не просто. К этому не было никаких показаний. Человек должен болеть… ну, если не вдаваясь в частности, ишемической болезнью. Под внезапной сердечной смертью понимают летальный исход, развивающийся в результате сердечного приступа длительностью в пределах шести часов у людей, считавшихся до этого практически здоровыми. А вот был ли господин Мелешко здоров за шесть часов до смерти? Вам удалось что-нибудь выяснить, Александр Борисович? Как он провел свой последний день?