Инквизиция: Омнибус
Шрифт:
Майор Чанта, присев за щитом «Онагра», поворачивал механический прицел, четыре ствола извергали в небо потоки огня. Его наводчик был убит. Теперь противник обстреливал их позиции с земли. Захватчики продвигались в Центральную Нагу, смяв оборону наземных частей Ополчения Синдиката. Вокс-связь молчала. Большая часть города горела.
Насколько майор знал, он остался самым старшим по званию офицером в этом районе. Его дивизион ПВО сделал все, что мог, но этого было совершенно недостаточно, даже если бы они открыли огонь раньше. Массовая высадка войск противника была абсолютно сокрушительной.
Все это было так оглушительно, так страшно. От постоянного грохота орудий у Чанты звенело в ушах. Ослепительные вспышки разрывов обжигали глаза. Неудивительно, что майор Чанта не заметил, как солдаты противника обошли позиции дивизиона по крышам с фланга и атаковали расчеты орудий в рукопашной схватке. Продолжая вести огонь, майор не замечал, как его «Онагры» захватывались противником один за другим. Совсем близко от него, в тридцати метрах, «Онагр» батареи «Дельта» был захвачен солдатами Великого Врага, наводчики и заряжающие сброшены с платформы на крыши внизу.
— Капрал, свяжитесь со всеми батареями и выясните их обеспеченность боеприпасами. Они заканчиваются? — приказал майор Чанта, продолжая стрелять.
Ответа от вокс-связиста не последовало.
— Капрал? Подтвердите? — повторил майор. Ответа не было.
Майор Чанта почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Он медленно обернулся. И то, что он увидел, было самым жутким зрелищем, которое он видел когда-либо.
Капрал Анан был мертв. Его тело держал на руках один из воинов Великого Врага. Бронированный убийца медленно раскачивался, сидя на корточках и что-то напевая. Он развлекался, вырисовывая узоры на земле кровью капрала.
— Ты что делаешь?! — закричал майор Чанта со смелостью, которой на самом деле не чувствовал.
Броненосный монстр посмотрел на Чанту. Его голова была вся закрыта пластинами металла, и невозможно было понять, какие эмоции отражаются на его лице. Боец Великого Врага дернул головой, почти насмешливо, и поднялся на ноги. Из ножен, висевших на одном из ремней на груди, он вынул изогнутый мачете.
Майор вскочил с ковшеобразного сиденья «Онагра» и схватил первое попавшееся оружие. Это оказалась палка для наказания солдат. Пятидесятисантиметровая дубинка из полированной твердой древесины, которая выдавалась всем офицерам Ополчения Синдиката Наги. Она не была настоящим оружием, но Чанта надеялся, что и этого будет достаточно.
Тяжело дыша, Чанта ударил дубинкой. Противник отбил удар своим мачете, и, шагнув вперед, пробил защиту Чанты. На руке бронированного монстра оказалось лезвие, укрепленное на железной пластине вдоль предплечья. С силой надавив мачете, противник полоснул лезвием на предплечье по животу Чанты.
Тонкое, как бумага, лезвие прорезало саржу гамбезона, на мундире цвета слоновой кости под ним расплылось яркое пятно крови. Чанта, всхлипнув, отшатнулся, и его колени подогнулись. Все было кончено. Вражеский воин прыгнул на него, нанося удары мачете снова и снова.
Должно быть, его заставил очнуться топот солдатских ботинок. Или грубые голоса, по-военному четко
Он не мог двигаться. Его позвоночник был согнут в таком положении, что при каждом мучительном вдохе лопатки, казалось, вонзались в легкие с обжигающей болью. Он был погребен под книгами, тысячами и тысячами книг. Том «Садоводства Западного Архипелага Наги» врезался в его почки. Метидес знал, что это именно та книга, потому что искусные медные украшения на ее обложке были слишком острыми. Хороший архивист помнит такие вещи.
Вокруг раздавались резкие голоса на языке, которого Метидес не понимал. Это был человеческий язык, но такой, с которым ему не доводилось встречаться за все годы работы в архиве. По тону и модуляциям Метидес мог только предположить, что это язык Хаоса.
Мысль о том, что слуги Хаоса обыскивают лабиринты архива, за который он отвечал, наполнила душу Метидеса мучительным страхом. Он боялся не за себя — его молодость давно прошла, старые больные кости давно хотели покоя, и он был готов встретить свою участь с порожденным мудростью спокойствием. Нет, его рациональный разум боялся за миры Медины.
Война, по крайней мере, полномасштабная, не терзала звездное скопление целых четыре тысячи лет. Но сокрушительная ярость атаки, которой подверглась Нага, говорила о чем-то большем, нежели просто нападение пиратов. Это была настоящая война.
Метидес знал, что за такие незначительные пограничные миры, как Нага, никто не будет сражаться без важной причины. Нет, войны ведутся только тогда, когда выигрыш стоит цены, уплаченной за победу. Коридор Медины не был стратегически важным маршрутом суб-сектора. Это не укладывалось в разуме Метидеса.
Через несколько секунд блестящий интеллект Метидеса пришел к заключению. Что бы ни было причиной нападения на Нагу, это — лишь средство к достижению цели. И эта мысль наполнила его еще большим страхом.
Метидес знал, что он должен делать. Не позволить врагам найти то, что они ищут, что бы это ни было. «Выжечь всю землю и не оставить врагу ни одного зерна, ни одного плода» — цитата одного из любимых военных философов Метидеса. У него не было иного выбора.
Преодолевая боль при каждом вздохе, Метидес потянулся рукой сквозь кучи книг, пока его пальцы не коснулись пояса. Ему понадобилось некоторое время, чтобы ухватиться за газовую лампу, висевшую на поясе. Освободив ее из-под книг, Метидес открыл заслонку и включил газовый конденсатор. Затрепетал крошечный огонек.
Сначала ничего не произошло. Но потом пламя коснулось листов хрупкого манускрипта рядом с лампой. Они загорелись, пламя охватило соседние книги, и вскоре в архиве полыхал огромный столб огня в шестьдесят метров высотой.
Старый Эльхем Метидес, старший архивариус, умер быстро. Он сжег десять тысяч лет имперской истории и литературы, некоторые книги были уникальны и потеряны навсегда. Но, сделав это, он нанес удар захватчикам, лишив их того, что они искали. Нага погибла, но, возможно, Медина будет жить, ее история продолжится и будет написана снова.