"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Волкову эта мысль понравилась, железо, особенно хорошее, всегда в цене, всегда в спросе.
— Хорошо, я подумаю, — отвечал он. — Съезжу в Мален, разузнаю что к чему, цены узнаю и тогда тебе скажу.
— Господин, только не говорите другим, а то додумаются мельницы сами ставить. Дело то выгодное.
— Не волнуйся, река моя, без меня никто ничего не поставит.
— А на той стороне, а выше вашей земли по реке?
— Не волнуйся, говорю, коли решу, так нигде больше мельниц не будет в этих местах, — обещал
Да, это дело его заинтересовало. Он уже вылез из ванны, уже одевался, когда к нему пришли его крепостные мужики, те, что проживали тут же в Эшбахте, было их шестеро. Мужички-то его похорошели, отъелись за последний год, одёжа у них хорошая появилась, у некоторых башмаки не деревянные, а кожаные.
— Ну, чего желаете, дети мои? — спросил их Волков, беря из рук Бригитт чашку с кофе.
Мужики пихались, пока решали, кому говорить, за них сказала всё госпожа Ланге:
— Просить вас, господин, хотят, хотят откупиться от барщины.
— Вот как, и сколько же хотите дать мне? — Волков был удивлён уже не только их видом.
— По двенадцать монет со двора, — выпалил один из пришедших, — думаем, то честно будет. В месяц со двора по монете, разве не хорошо вам, господин?
Волков ещё больше удивляется, смотрит на Бригитт:
— А откуда у них деньги?
— Так они на трактирщика работают, еду в трактир поставляют, мясо, овёс, сено. А больше всего так на постой людей господина да Йонга берут, и возниц, и торговцев мелких, которым места в трактире не хватило, — отвечает госпожа Ланге.
— А вы, господин, теперь-то вон сколько людей себе пригнали, — заговорил один из пришедших, — может, нас с барщины отпустите?
А кавалер, так и продолжая смотреть на Бригитт, произнёс многозначительно:
— Надо всё-таки ещё один трактир поставить. Место уже бойкое становится.
— Давно пора, господин мой, давно пора, раньше тут пустынь была, а сейчас уже рынок нужно ставить. На улице бабы торгуют, прямо у дороги. Людей очень много стало, — соглашалась с ним красавица. — Может, найду ловкого человека, который в деле трактиров разбирается. Да найму его.
— Ладно, мужики, — наконец он повернулся к ним, — подумаю, через неделю скажу вам, что я решил.
А один мужик не ушёл с прочими, остался и просил господина всякую конскую упряжь, хоть сбрую, хоть сёдла, в город на ремонт не возить, а ему давать. Мужик сам грозился ремонтировать всё, что нужно, да ещё и дёшево. Это ему Волков с удовольствием обещал. А чего же плохого? Сам мужику денег дал и тут же часть за выкуп барщины обратно забрал. Выгода.
Дальше просился к нему Сыч, но Бригитт вперёд него пускала то купцов, то лавочников, то других торговых людей, говоря, что они господина уже который месяц видеть просят. И кавалер на все их просьбы, а были они всё об одном, давал добро: стройтесь, открывайтесь.
Дело уже к обеду шло, Сыч снова хотел
— Гонец из города. Приехал только что с поздравлениями.
— Зовите, госпожа Ланге.
Волков видел его пару раз. Гонец кланялся низко, весь его вид говорил о том, что лицо он уполномоченное:
— Избранный бургомистр, магистрат и жители города Малена восхищены вашими, генерал, победами.
Волков молча кивал, принимая восхищение города.
— Магистрат города и бургомистр желают знать, не соблаговолите ли вы быть в городе завтра пополудни, чтобы присутствовать на обеде, который власти города желают дать в честь ваших ослепительных побед.
У кавалера были другие планы на завтрашний день, но раз горожане просят… Сейчас они были ему нужны. Очень нужны. Он рассчитывал на помощь. Мир с горцами для него был важен ещё и тем, что он был главным шагом на пути к миру с герцогом. Более ничего он уже так не хотел, как примирения с курфюрстом. И город Мален был важной для него опорой в этом деле. Как тут отказать городу?
— Великая для меня честь. Я буду завтра к полуденной мессе в городе с тридцатью своими людьми.
— Будет ли при вас супруга? — поинтересовался гонец.
— Будет, — вдруг из-за спины кавалера сказала Элеонора Августа.
Волков удивленно обернулся и выглянул из-за спинки кресла. Жена стояла у лестницы, всё такая же растрёпанная и с огромным своим животом. Генерал не нашёлся, что сказать своей супруге, а городской посланник низко поклонился ей и произнёс:
— Члены магистрата, бургомистр и лучшие люди города будут счастливы видеть вас на обеде, госпожа Эшбахт.
После того как он откланялся, кавалер повернулся к жене и спросил недовольно:
— С чего это вы решили, моя госпожа, что вы вправе принимать подобные решения вместо меня?
— А что же, мой господин, не должно мне быть на званом обеде, что дают в честь мужа моего? — отвечает Элеонора Августа, в голосе её уже слышатся слёзы, вот-вот зарыдает.
«Господи, да что же она слезлива так?!»
— Да не на обед я еду, у меня там будут дела, со многими важными людьми надобно мне говорить.
— Вот и говорите. Я вам мешать не стану!
— Мать Амелия, — кавалер обращается к монахине. — Разве можно в положении таком ездить в каретах долго?
— И вправду, матушка, куда ты собралась? — первый, кажется, раз, монахиня стала на его сторону. — Тебе, голубушка, через две недели или, может, через три рожать уже. К чему тебе тряска в дороге? Ни к чему.
— А она? — Элеонора Августа снова, как базарная торговка, указывает на Бригитт пальцем. — Она поедет?
А госпожа Ланге из мерзкой женской язвительности и отвечает ей вместо Волкова:
— А чего же мне не поехать на праздник? Мужа у меня нет, а карета есть. Возьму да поеду!