"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

– Прекрасно, – обрадовался Брюнхвальд, – тем более что мы и не кривим душой, у Лаубе отличные солдаты, добавим к его ротам ещё сотню проверенных людей с хорошим ротмистром, и у нас будет три сотни доппельзольдеров.

– Добавляйте, – сказал генерал тоном «делайте что хотите», но тут же вспомнил. – А Лаубе-то от раны излечился?

– Да, с ним всё в порядке, – ответил ему Дорфус.

– Кстати… – Волков вспомнил ещё кое-что. – У Лаубе был один неплохой ротмистр. Кажется…

– Нейман, – сразу вспомнил майор.

– Да-да, Нейман. Возьмите его, он мне понравился.

–

Думаю, он согласится с радостью, – заверил генерала Дорфус. – Он не труслив и очень охоч до серебра.

Только сидевший со всеми офицерами майор Пруфф был нерадостен, как и генерал. Он молчал, слушая других, а потом не без труда вылез из-за стола и, подойдя к барону, наклонился и спросил с заметным сожалением:

– Пушки, вижу я, в следующем деле вашем надобны не будут?

– Нет, господин майор, в городе они не пригодятся.

– Что ж, – всё с тем же сожалением продолжил Пруфф. – Завтра скажу господам канонирам, чтобы распускали людей.

– Да, господин майор, распускайте своих людей, – и тут Волкову стало даже жалко старого артиллериста. – Кстати, господин Пруфф, совсем вылетело из головы! Я сегодня на совете рассказывал герцогу про штурм нашего лагеря.

– И что, и что? – сразу заинтересовался майор.

– И сказал ему, что решающую роль в отражении натиска еретиков сыграли ваши пушки и вы.

– Вы так ему сказали?

– Так и сказал: не будь у нас пушек и артиллериста майора Пруффа, нам бы натиска нечестивых не отбить.

– И что же герцог? – артиллеристу было очень интересно, не каждый день о нем говорили с высочайшей особой. А может быть, и первый раз за всю жизнь.

– Его Высочество велел казначею вас наградить!

– Что? Наградить? – удивлению артиллериста не было предела.

– Да, наградить. Он велел выдать вам сорок талеров.

– Ах, как это удивительно! – воскликнул Пруфф. Он по-настоящему был взволнован. Он обернулся к офицерам. – Господа, вы слышали, курфюрст велел меня наградить за отражение натиска на наш лагерь! Велел казначею выдать мне сорок талеров!

Все удивлялись и поздравляли его. Поднимали за его здоровье и здоровье принца большие пивные кружки. А майор цвёл от счастья, Волков же тоже улыбался, тоже поднимал кружку и думал о том, что у него нет лишних денег, но эти сорок монет никак его не выручат, с его-то долгами. Так пусть уж старик порадуется.

После – им как будто не терпелось – офицеры завели разговоры про телеги, палатки, фураж и провиант. Дорфус достал бумагу и чернила, начали составлять смету на отряд. Волкова от одних этих слов коробило, ничего такого он даже слышать не хотел, он забрал свою кружку и ушёл к себе в покои, куда просил принести бумагу и чернила. Решил написать письмо жене. Сказать ей, что с ним всё в порядке, но её родственничек не даёт ему покоя. Конечно, он не хотел её лишний раз волновать, она была беременна. И поэтому не стал писать об опасностях, кои пережил и кои ему ещё предстоит пережить. Писал, что пойдёт со своими людьми и «сядет» в гарнизон в Фёренбург до лета. Что дело это простое. И что тревожиться ей нет нужды.

Он едва закончил, как Гюнтер доложил ему, что пришёл барон фон

Реддернауф. Вот уж кого ему совсем не хотелось видеть; теперь, после совета у герцога, у него было ощущение, что именно министр по тайным делам и был главным виновником этой его фёренбургской «ссылки». Но не принять его он не мог. Кажется, при дворе теперь это был последний его приятель.

– К сожалению, барон, я не смогу сегодня с вами поужинать, – говорил генерал, приглашая министра в свои покои, – сами понимаете, дел без меры. Хочу уйти как можно быстрее.

– Понимаю, понимаю, вы заняты, – кивал барон, доставая из-под колета пачку бумаг. – Там внизу ваши офицеры за делом, и у вас пальцы в чернилах. Я вас долго не задержу. Я пришёл передать вам кое-какие бумаги, это копии договора между гербом Ребенрее и Фёренбургом, также копии купчих на бараки, находящиеся в черте города, в которых вы можете разместить своих людей, это собственность принца.

Генерал взял бумаги, осмотрел их.

– Прекрасно, ознакомлюсь с ними на досуге.

– Коли бюргеры будут препоны вам чинить, так тычьте им в нос эти бумаги… – он замолчал и лишь глядел на генерала пристально, словно думал, решал что-то про себя; и всё-таки решился, вздохнул и произнёс: – Рад сообщить вам также, что в городе у вас будет проверенный помощник. Он умён и опытен, никто не знает, что он служит интересам Его Высочества. Даже его родные.

– Ваш шпион, – догадался Волков.

Наверно, слово «шпион» не понравилось барону, и он поправил генерала:

– Наш сторонник. Человек внимательный, верный, истинно верующий и преданный гербу. Он вам будет большим подспорьем. В городе сей человек давно не нов, знает всё и обо всех. Вот только… – Реддернауф не договорил.

– Надо, чтобы о нашем с ним знакомстве никто не знал, всё надобно держать в тайне, – догадался генерал.

– Именно, – министр был рад, что собеседник всё понимает. – Жизнь этого человека весьма ценна. И мы должны сохранить его тайну в интересах герба вашего сеньора.

– Хорошо. Я понимаю и сохраню в тайне свои отношения с ним.

– Об этом я и хотел вас просить. Его имя Филипп Топперт. Он торговец солью, у него лавка на Хлебном рынке, также он имеет несколько амбаров на Рыбной улице и сдаёт их.

– То есть человек это не бедный.

– Не бедный. И денег никогда от меня не брал. Скажете, что от меня, он даст вам расклад по городу и будет помогать по мере сил. Я ему сегодня отправил письмо.

– Хорошо, хорошо… Спасибо вам, барон, подобное знакомство мне никак не помешает.

Они раскланялись, и фон Реддернауф уже был у двери, когда Волков окликнул его:

– Барон.

– Да, генерал.

– Это вам я обязан этим поручением?

– Отчасти, – ответил министр после небольшой паузы.

– Отчасти? Как это понимать?

– Я рассказал герцогу, что после победы у Овечьих бродов вы взяли в плен много безбожников и смогли вернуть их в лоно Матери Церкви. И теперь они ваши крестьяне.

– Они были у меня в плену. И тех, кто не соглашался, я топил и вешал. Что же я смогу сделать с шестью тысячами бюргеров в их собственном городе?