"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Что? Вам не хватит двести талеров на два дня пути?
– Ну… У меня долги всякие, так, по мелочи, ещё кое-что купить надобно из женского. Конюху своему не платила полгода.
– И сколько вам нужно денег?
– Ну хоть пять сотен. Иначе мне никак не уехать. Хоть с конюхом расплачусь. И с прислугой…
Волков даже не хочет спрашивать, сколько она должна конюху и всем остальным слугам; он уверен, что красавица врёт ему, но снова идёт к шкафу и лезет в мешок с серебром, а графиня подходит сзади и заглядывает ему через плечо, видит мешки из казначейства:
–
«Липнет? Курица!».
Он ничего ей не говорит, отсчитывает двести монет, прячет их в мешок и протягивает ей:
– Тут ещё двести.
– Ну, раз больше нет, – она берет и эти деньги. И не собирается просить большего: двести так двести. – Спасибо вам, братец; как управлюсь с делами, как починят карету, так сразу уеду.
– Вы мне врёте, – говорит он, но у него уже нет сил ругать красавицу или что-то требовать от неё. – Вы всё ещё рассчитываете попасть на завтрашний бал.
Графиня вдруг стала серьёзна, даже скорее печальна и говорит барону:
– Вы же видели Софию.
Волков кивает: да, видел.
– Видели, как она хороша и как молода.
Барон молчит. А что тут сказать, новая фаворитка принца и вправду молода и прекрасна. Всё, что он нашёлся сказать, была его догадка:
– Так деньги вы, видно, на новое платье для бала берёте?
Она же словно его не слышит.
– Уеду, так он меня совсем позабудет. Совсем.
Такой расклад и Волкову бы не нравился. Ему было бы лучше, если бы Брунхильда снова при дворе была в силах.
– Ничего, Агнес вам поможет, – говорит он, намекая на пахучее зелье своей «племянницы» из Ланна.
– Пойду, братец, – произносит красавица печально и идёт к двери.
Но он обгоняет её, в двери поворачивает ключ, чтобы, не дай Бог, кто не вошёл и обхватывает её за талию.
Однако графиня начинает вырываться.
– Прошу вас, братец, оставьте.
Он не выпускает её, хочет вести к кровати, тянет за руки, но на сей красавица противится и упирается и роняет один из кошелей с деньгами на пол.
– Ах, оставьте, не до того мне сейчас.
Тогда он отпускает её; она подняла деньги и, поцеловав барона в щёку, вышла из его покоев.
Не успел он сесть завтракать, как пришёл Хенрик и доложил ему, что два офицера, которых он не знает, просятся к нему.
– Что за офицеры? – поначалу не понял генерал.
– Шарфы в цветах принца. Один из них кавалерист.
– А ну-ка зовите их, – он, кажется, догадывался, что это за офицеры, и, конечно же, не ошибся.
– Ротмистр Юнгер, – браво представился первый из офицеров. По нему было видно сразу, что кавалерист. И не только по сияющей кирасе, крагам, кавалерийскому шлему и тяжёлым сапогам-ботфортам. Офицерский шарф он носил через плечо, как перевязь, а ещё у него были усы и бритый подбородок. Такого никто сейчас не носил. Разве что кавалеристы. Лет ему было тридцать пять, а был он всего лишь ротмистром. Либо звёзд с неба не хватал, либо был из совсем простых, из таких простых, которым выше ротмистра уже не подняться.
С ним был
– Ротмистр арбалетчиков Его Высочества Кальб.
– Соизволением Его Высочества принца Ребенрее мы прибыли в ваше распоряжение, господин генерал, – пафосно сообщил кавалерист.
– Прекрасно, господа. Вы знаете, куда нас посылает курфюрст?
– Мы слыхали, что дело у Фёренбурга ещё не кончено, – отвечал арбалетчик. – Говорят, пойдём в город.
– Да, да… Пойдём в Фёренбург, на усиление тамошнего гарнизона, – Волков отложил вилку. – Без нас там неспокойно.
– Ох, не люблю я сидеть в осадах! – сразу высказался ротмистр Юнгер. – Сие не моё, мне бы в поле. А в городе что?
Волков покивал, соглашаясь: да, кавалерии в городе делать нечего. Кажется, генерал начинал понимать, почему этот офицер в свои годы всё ещё ротмистр.
– А гарнизон в городе наш или местный? – уточнил арбалетчик.
И это был правильный вопрос.
– Местный, там только местные, – отвечал Волков.
– Значит, идём за ними присматривать, – догадался старый солдат. – Чтобы местные еретики не учинили чего-нибудь.
Он однозначно нравился генералу, человек всё понимал без лишних объяснений.
– Именно, посидим тихонечко, посмотрим, прикрикнем, где нужно будет, чтобы еретики не бунтовали, даст Бог, дождёмся весны и маршала цу Коппенхаузена, – он не стал говорить про планируемую резню. – Тогда ван дер Пильс в этом году и не рискнёт пойти на город.
– Тогда ладно, так посидеть в городе до весны можно, – согласился кавалерист, – просто я очень не люблю резать своих коней.
– А сидеть в осадах вам уже приходилось?
– Потому и говорю, сидел год в Геббельсвахе, там пришлось зарезать всех лошадей – фураж кончился подчистую.
– Надеюсь, у нас до такого не дойдёт, – сказал Волков и, взяв вилку, добавил: – Господа, после того как закончу завтрак, я хочу взглянуть на ваших людей. Ну и лошадей, конечно. Вы прибыли, надеюсь, со своим обозом?
– Именно так, – сказал Юнгер за обоих. – И я, и Кальб оставили своих людей тут за углом, на главной площади. С телегами.
– Хорошо, я скоро приду туда.
Он не спеша закончил завтрак, переговорил с Дорфусом насчёт ковки новых меринов и лишь после этого спустился вниз, в столовую, а там, взяв с собой Дорфуса и Брюнхвальда, направился на площадь знакомиться с новыми своими людьми. С ними пошёл и Рене, а за старшими офицерами увязались и младшие: Вилли с почти неразлучным своим товарищем Максимилианом, с ними же и Хенрик с фон Флюгеном. Только Роха махнул на это дело рукой.