"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Да, господин генерал. Меня зовут Амалия Цельвиг. Графиня приносит вам извинения, она не смогла прийти и прислала меня… скрасить вам досуг.
– Она не смогла прийти? – переспросил генерал. Всё это казалось ему неприятным, он продолжал тревожиться. – Отчего же?
– Не смогла, её пригласила на танец высочайшая особа.
«Герцог пригласил её на прощальный танец? Может, это и хорошо, может, это успокоит её?». Тут генерал немного успокоился. Вот только одно ему не очень нравилось.
Брунхильда прислала её вместо себя, себе на замену, а значит, эта Амалия Цельвиг знает, что генерал близок с графиней.
«Интересно, что знает о нас с Брунхильдой эта женщина: что я не брат графине
Впрочем, сейчас он этого выяснять не собирался, возможно, из-за того, что мечтал о женщине с того момента, как вернулся в гостиницу, а может оттого, что изрядно выпил за вечер; в общем, он налил вина в стакан и поднёс его Амалии.
– И что же, вы сможете скрасить мой досуг?
– Я буду очень стараться, – заверила его женщина, смущённо улыбаясь и беря стакан.
Её ручка выпорхнула из-под плаща, и тут генералу пришло время удивляться, ведь на руке, кроме перчатки, не было никакой ткани. А должен был быть рукав платья. Тогда генерал чуть раздвинул полы плаща. Причём женщина совсем не противилась этому, она лишь продолжала так же смущённо улыбаться. И его предположение оправдалось, под плащом у Амалии были лишь башмачки, чулки да перчатки. А тело её было свежее, сбитое; она, может, и не примеряла корон первой и второй красавицы земли, но вызвать желание у любого мужчины могла без всякого труда.
– О, неожиданно. Как любопытно, – произнёс Волков, разглядывая женщину и тоже улыбаясь.
– Время позднее, – пояснила та, – вы после бала устали, наверное, вот я и решила не утомлять вас долгими ожиданиями.
– Вы умница, – сказал генерал, – терпеть не могу все эти ваши ленты, шнурки и застёжки, пока вас развяжешь, иной раз и желание пропадёт.
Он помог ей снять плащ.
Очаровательной женщине поутру пришлось дать карету, ну не идти же ей до замка герцога пешком в одном плаще. Мало ли что… Ещё он дал ей в подарок один гульден, который та с радостью взяла. Его так и подмывало спросить у неё перед уходом, что она знает про их отношения с графиней, но, подумав немного, он решил спросить об этом у самой Брунхильды. А когда Амалия уехала, он велел подавать себе завтрак. И завтрак требовал себе такой, чтобы хватило до ужина.
Глава 43
А тут пришла и оттепель. Мёрзлые, крепкие дороги размокли. Длинные лужи, грязь. «Как раз к дальней дороге».
Он и поехал не спеша, выехал ещё засветло. Надо было ехать- торопиться, но генерал приказывал останавливался, если узнавал, что трактир у дороги хорош. Там требовал себе хороших вин или свежего пива, лучших комнат, долго завтракал и выезжал не по утру, а уже ближе к обеду. Так он смог, не торопясь, нагнать свой отряд к концу четвёртого дня путешествия у города Шнепфендорф. Там же, в мерзком клоповнике, что считался лучшей гостиницей города, устроил своим офицерам обед. А утром он отправил майора Дорфуса с капитаном Лаубе и двумя сержантами вперёд, чтобы они подготовили бараки до прихода отряда. Но, кроме этого, генерал хотел знать, как примет местная власть приход его людей в город. Он хотел, чтобы офицеры выяснили обстановку в городе, чтобы у него не было по приходу всяческих неприятных неожиданностей.
И неожиданностей не произошло. Когда отряд подходил к городу, и Карл Брюнхвальд сделал привал, чтобы солдаты хоть немного счистили с себя и лошадей дорожную грязь, начистили кирасы и помыли знамёна. Как раз приехал Дорфус и сообщил:
– В городе нам не рады.
Волков и Брюнхвальд переглянулись; они именно о том и говорили за день до этого. Ещё бы! Когда это вольные города жаловали чужие гарнизоны?
– Бургомистр и семь городских сенаторов из двенадцати –
– Еретик, сволочь! – сразу определил Брюнхвальд.
– В том-то и беда, что нет… говорил, что ходит к причастию.
Карл настроен серьёзно, он смотрит на генерала и произносит со значением:
– Может, пошлём вперёд нашего славного Юнгера, пусть со своими кавалеристами прокатится.
– Предлагаете взять ворота? – с сомнением спрашивал генерал. Дело было обычное – пока противник не знает о приближении войска, небольшой и быстрый отряд высылается вперёд, чтобы захватить хотя бы одни ворота и не дать закрыть их до прихода главных сил. Такое действие было безусловным актом агрессии. И Волкову очень не хотелось с самого начала злить и так негостеприимных горожан.
– Может, так оно и надо, – поддержал полковника майор Дорфус. – Подойдём, а они запрут ворота перед нашим носом.
Да, конечно, это был серьёзный аргумент. Волков даже и не представлял, что напишет в Вильбург фон Реддернауфу, случись подобное. Закрой горожане перед его отрядом ворота, и дело можно было считать полностью проваленным. Но и захватывать ворота было страшно. А вдруг ещё ротмистр Юнгер впопыхах да сгоряча зарежет кого, кто попытается ему противиться? Вот тебе и заваруха. Тут и стражники осерчают, и горожан на помощь позовут. И начнётся… Нет, нет, нет… Карл прекрасный солдат, но он всегда был груб и прямолинеен. Дорфус более тонок, всё видит, быстро думает, но у него ещё мало опыта. Особенно по части дипломатии. Волков же в этом деле поднаторел, он и с горцами смог замириться, и в Малене его слово стало весомее прочих, да и со своим всесильным сеньором помирился. Хотя тот и был злопамятен. И в этой ситуации, он это прекрасно понимал, ему нужно было действовать тонко. Очень тонко.
– Юнгера мы никуда посылать не будем, – произнёс он после раздумий, – будем действовать тихо и вежливо, а посему вместо Юнгера поеду я сам. С выездом, но без знамени и без трубачей. Хенрик, велите седлать мне коня.
– А можно ли мне ехать с вами, господин генерал? – спрашивал у него майор Дорфус.
– Хорошо, поедемте; а вы, Карл, приведите людей в порядок и двигайтесь за нами. Только побыстрее, Карл.
– Конечно, – отозвался полковник.
Нет, не так он видел въезд в город Фёренбург. В первое его знакомство с городом тот ему сразу не приглянулся, так как ворота города были привалены гниющими мертвецами и не открывались до конца. Теперь же ещё задолго до ворот на раскисшей дороге выстроились десятки, а может, и целая сотня телег, возов и фургонов. Утопая в грязи почти до ступиц, они ждали дозволения въехать в большие ворота меж крепких башен. Возницы лениво переругивались, материли стражников, ели что-то из тряпиц и мёрзли на сыром и прохладном ветру.
Фон Флюген, по своему обыкновению ехавший впереди всех и доехавший уже до ворот, вдруг развернулся и поехал назад, и уже по его выпученным глазам было ясно, что оруженосец видел что-то удивившее его. Подъехав к генералу, он заговорил:
– Господин генерал, там, на башне возле ворот, прибита табличка, где писано про вас.
– Уж не пьяны ли вы? – сухо спросил у него Волков. – Какая ещё табличка, отчего же в ней писано про меня, что вы несёте?
– Так на стене прибита и писано там, что всякий, кто сдаст городу кавалера Иеронима Фолькофа, тому будет двадцать четыре монеты или золотой флорин, а кавалеру переломают руки и ноги.