"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Разговор идет о преступлении? — спросил рыцарь.
— Разговор идет о преступлении, — отвечал банкир, кивая головой и улыбаясь.
— Я рыцарь Божий, не к лицу мне порочить себя разбоем, или кровью.
— Никакой крови, никакого разбоя, я бы вам такого и не предложил бы. Мне нужно, чтобы вы сожгли один дом в Фернебурге. Всего один дом.
— Дом?
— Да, большой и красивый дом.
— Может его лучше обыскать? Может там, что-то вам нужно?
— Нет, ничего вы там не найдете ценного, хозяева вывезли все, когда пришел мор. Кроме архивов.
— Бумаги.
— Бумаги. Бумаги, которых не должно быть. Пусть они сгорят.
Рыцарь молчал, ждал, пока банкир скажет главное. И тот сказал:
— Двадцать гульденов еретиков, или двадцать шесть эгемских крон, или двадцать два цехина. Любое золото, какое пожелаете.
— Надеюсь это не церковь. Такой же банк, как и ваш?
— Хуже, это дом Хаима, Хаимы безбожники. Жгите спокойно. Он в самом северном, конце города, недалеко от северных ворот, рядом с их вместилищем безбожия, с синагогой. Синагога справа от дома, похожа не на храм, а на склад. На воротах дома роза. Розы прекрасной работы, прекрасны, вы их узнаете сразу. Это герб Хаимов. Вы не ошибетесь.
Кальяри замолчал, ждал решения рыцаря.
— Сжечь банк ростовщиков-безбожников дело богоугодное, — сказал рыцарь, чуть подумав. — Я возьмусь за такое дело. — Он помолчал и продолжил, — А не найдется ли у вас старой имперской марки, если есть, то дайте мне ее, как аванс. Такая марка пару раз спасала меня.
— Да прибудет с вами Господь, — сказал банкир. — А марку получите у моего писаря, и не как аванс, а как подарок. Пусть она принесет вам удачу.
Это была щедрость, банкир искал расположения рыцаря. Золото всегда нуждается в железе. Они поклонились друг другу.
Когда они выехал из дома Ренальди и Кальяри, у Волкова заметно улучшилось настроение, а у Егана за пазухой лежала большая и тяжелая, черная от старости имперская марка, отчеканенная еще в прошлом веке. И он поехал искать кузнеца, чтобы сделать то, что делал им умелый кузнец из деревни Рютте, почему-то кавалеру казалось, что это может пригодиться ему в будущем деле.
Тот огромный котел, что купил Виченцо Пилески для выварки селитры, пришелся кстати. Его вывезли за ворота города, поставили у большого ручья, налили его, почти доверху, водой и стали ее греть.
Всем этим руководил молодой монах Ипполит, более зрелый монах отец Симеон выступал его помощником. Люди капитана Пруффа сначала не знали, что затеял монахи, и шутили, но когда монахи предложили им снять всю одежду, кинуть ее в котел и поварить, как следует, солдаты заупрямились. Но к тому времени к этому месту приехал сам кавалер и все объяснил:
— Делайте, что велят монахи, то не блажь, а совет умного мужа, ученого! Коли хотите, чтобы язва вас миновала, делайте, что велено. Сказано варить одежду — варите, скажут монахи бриться наголо — брейтесь, мыться — мойтесь, на вас ни одной вши, ни одной гниды быть не должно. А кто откажется, того вычеркну из похода, я не допущу, чтобы из-за
Теперь перечить никто не осмелился, солдаты раздевались догола, кидали одежду в огромный чан, сами же раздобыли где то щелок, шли к ручью мыться.
А кавалер заказал у трактирщика свинины, пива, хлебов хороших. Все это приехало с ним. Кашевар Пруффа затеял огонь, стал варить бобы в солдатском котле жарить мясо на углях. Бочка с пивом была огромной. На пять ведер. Солдаты видели все это, радовались. А Вшивый Карл стоял у ручья голый, перемазанный щелоком и глиной, с пучком травы в руке кричал громко:
— Господин рыцарь, никак завтра выходим, раз сегодня нам такое угощение готовите.
— Ты Вшивый Карл, сделай так, чтобы все твои вши остались на берегу этого ручья, — отвечал кавалер, — а ты без них пошел, а когда нужно будет выходить — ты узнаешь.
Солдаты посмеялись, а капитан Пруфф был серьезен, он подошел к Волкову и спросил тихо:
— Так, что завтра выходим?
— Да, — отвечал кавалер, — до зари будьте со всеми у «Трех висельников», погрузимся и пойдем, чтобы к рассвету быть у ворот.
— Виват! — капитан отсалютовал пивной кружкой.
— Виват! — отвечал ему рыцарь. — Пруфф, а почему вы не приварили свою одежду?
— Потому что нет у меня никаких вшей, — чуть раздраженно отвечал капитан. Ему явно было не по вкусу, что кавалер ставит его, капитана, на одну доску с солдатней.
— Ну, тогда виват, — еще раз поднял свою кружку Волков.
На кровати лежали два сюрко в цветах лазури и серебра, в его цветах, Еган съездил к художнику забрал, пока он был за городом. И рядом, тут же на кровати лежали болты серебряными наконечниками и главная вещь. Его штандарт. Это был небольшой штандарт, большой ему был не нужен, но удивительно красивый. Он уселся на кровать, взял его в руки стал рассматривать герб. Пришла Брунхильда:
— Звали, господин? — спросила она без обычного вызова.
— Утром ухожу, — просто сказал Волков.
Он думал, что она опять начнет канючить, что-то просить, выторговывать, злится и причитать. Но девушка ничего не сказала, стала снимать с себя платье, и рубаху скинула, села на кровать рядом с ним голая, обворожительно красивая и, поглядев на его штандарт произнесла:
— Красота какая, синенький цвет такой яркий, и белый тоже.
— Они называются лазурь и серебро.
— А у птички глаз, какой алый! Страшная птица у вас.
— Глаз называется рубиновый.
— Рубиновый, — повторила она. — Как будто глядит на меня.
— Я оставил вам деньги, если не вернусь, через месяц пойдете в банк Ренальди и Кальяри. Вам с Агнес дадут по пять монет.
— Хорошо, — просто сказала красавица.
И больше ничего.
Ее поведение все больше удивило кавалера.
Он смотрел на нее и не узнавал, до тех пор, пока рука сама не потянулась к ее груди. Грудь была тяжелая и твердая как камень, только теплый камень. Так он и держал ее грудь, словно взвешивал.