"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Пойдем-ка отче. Пройдемся вон до того леска. Сыч, с нами иди.
Так и пошли они, первый — удивленный отец Симеон, озирался через шаг, за ним Волков верхом, а за ним Сыч и маленькая, и важная Агнес.
У леска остановился монах, заволновался:
— Что, дальше мне идти?
Чувствовал что-то неладное. Остановился у куста.
— Кто послал тебя? — холодно спросил кавалер.
— Я же говорил вам, господин рыцарь, послал меня…
Тут к нему подскочила, чуть не шипя как кошка, Агнес и, заглянув ему в глаза, прошипела сквозь зубы:
— Не смей врать моему
Монах аж отшатнулся, даже руку поднял, словно закрывался от чего-то, так на него пахнуло холодом от девочки. Стоял, выпучив глаза от страха.
— Не смей врать, я все твое вранье увижу, — продолжила девочка, но уже не так страшно, — будешь врать, тут и останешься, Сыч тебе горло перережет. Говори, что задумал.
Монах полез под одеяние свое ветхое и вытащил оттуда склянку, молча отдал ее девочке. Все еще глядя на нее с ужасом.
— Господина отравить хотел? — догадалась Агнес, откупорила склянку и понюхала. Закупорила и спрятала в платье.
Монах отрицательно мотал головой.
— Что, не хотел травить господина? — продолжила она. — А кого хотел?
— Да не хотел я, но велено мне было, — выдавил брат Семион.
— Кто велел, — спросил кавалер, — поп из дисциплинария, который тебя сюда посылал?
— Нет, тот велел идти и в сердцах людей ваших огонь веры поддерживать, а это…
— Ну! — рыкнул Волков.
— Канцлер его высокопреосвященства позвал меня ночью, говорил, не дай свершиться святотатству, не допусти разграбления храма Господня, пусть никто из этих грешников не вернется из чумного города.
— Отраву кто тебе дал? — спросил Сыч. — Канцлер своей рукой давал?
— Никто не давал, склянка на краю стола стояла, у приора, он без слов на нее перстом указал, я и взял.
— Хитрый приор, — резюмировал Сыч.
Волов молчал — думал, и Агнес и Сыч молчали. А монах заговорил:
— Добрый рыцарь, прежде чем смерть принять, позволь помолиться.
— Так подохнешь, — зло сказала Агнес, — ни молитвы тебе, ни причастия не будет, душегуб ты, отравитель. Геенна огненная тебя ждет, столько добрых верующих людей убить собирался.
Сыч поглядел на кавалера, он ждал его решения. А тот не торопился, видимо, что-то обдумывал, и произнес:
— А не сказал ли тебе отец Родерик еще чего, чем так не люб я ему?
— Ругал вас головорезом и псом, — произнес монах, — а епископа Вильбурга вором. Более ничего не говорил. Господин рыцарь, об одном прошу, пусть брат Ипполит причастит меня, не со зла я взялся за греховное дело, видит Бог, не со зла. То кара мне за другие мои прегрешения, — брат Семион чуть не рыдал, он молитвенно сложил руки и продолжил, — отказаться я хотел, да приор пригрозил, что расстрижет меня, и клеймо расстриги на чело возложит, а если дело сделал бы я, то приход мне добрый сулил.
— И без причастия обойдешься, и не верьте ему господин, лжив он, он и сейчас хитрит, думает от кары через набожность уйти, — говорила Агнес с неестественной холодностью, — хитрый он, но я его хитрость вижу. Велите Сычу, пусть его зарежет.
— Помолчи, — оборвал ее кавалер и продолжил, — то, что ты сейчас сказал, повторишь
— Повторю, коли так, — обрадовался брат Симеон. — Мне душегубство не мило. Не хочу душою пропасть.
— Агнес, дай отраву сюда.
Девочка вытащила склянку из лифа, отдала кавалеру. Тот спрятал ее в кошель:
— Ступай за людьми, а Сыч за тобой присмотрит, коли заподозрит что… О причастии и молитве у тебя времени просить не будет.
Монах кинулся к Волкову. Хотел целовать сапог, да Сыч его поймал за шиворот и толкнул, чтобы вперед шел. Они пошли. А кавалер склонился с коня и, обняв Агнес, крепко поцеловал ее:
— Спасла меня опять. Ангел-хранитель мой.
Девочка стала красная, стояла счастливая и гордая, светилась вся. А кавалер потянул ее к себе в седло и усадил. Поехали они. И тут Агнес увидала повозку, с ней рядом пекарь стоял, и вспомнила:
— Господин, а вознице то заплатить нужно, мы ему два талера должны. Пекарь всего два талера нашел, еще два должны.
— Так я вам с Брунхильдой денег же оставил, — удивился кавалер. — Три талера на жизнь.
Агнес только пожала плечами и сказала:
— И не знаю даже где они, только вот вознице мы два талера должны.
Волкова чуть не затрясло, он хотел уже ругаться, да девочка положила ему на руку свою руку и заговорила:
— Не гневитесь господин, а возница добрый, хороший дайте ему пару монет всего, и пекарь хороший, нам помогал. А мы с Хильдой с вами поедем, в стекле я видела, что помогу вам в чумном городе.
Она гладила его по руке и по больной ноге, злость и боль потихоньку уходили, но не до конца еще:
— Всего две монеты, да мне в гвардии за две монеты две недели в караулах и в дождь и снег стоять приходилось, — фыркнул кавалер, ссадил девочку с коня, дал ей деньги и добавил, — в телеге поедете.
А она была и телеге рада, лишь бы с господином. Пекарь и возница повернули обратно, пекарь оглядывался, надеясь, что Брунхильда хотя бы помашет ему, а Хильда так и не помахала, они с Агнес догнали телегу, где сидел брат Ипполит, закинули в нее свой скарб да ларец с шаром, залезли сами к нему. А монах был рад им. И они поехали догонять ушедших вперед солдат. И день катился к концу, и с большой реки подул прохладный ветерок, а вдалеке, в изгибе реки уже виднелись стены и башни и храмы богатого и красивого, торгового города Ференбурга.
Георг фон Пиллен, имел при дворе Карла Оттона четвертого князя и курфюрста Ребенрее должность Третьего Форшнейдера. Злые насмешники называли такие должности Девятый Шенк. То есть человек, хоть и получивший должность при дворе, но никакого влияния при дворе не имеющий. Да и сеньора видевший редко. И поручения таким придворным давались соответствующие. Например, охранять дороги вокруг чумного города. Получив патент ротмистра от князя, и сорок душ, городских стражников, не бог весть каких солдат. Он разбил две заставы и лагерь. Лагерь он поставил на живописном пригорке, а заставы на двух дрогах, на южной и северной, и полностью перекрыл доступ в город.