"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Мой, он мой двоюродный дядя.
— Я был его оруженосцем, он умер у меня на руках. Он всему меня научил.
— Он был славный воин! — сказал ротмистр Брюнхвальд. — Да упокоит Господь его душу.
— Да он был славный воин, — согласился кавалер и чуть помедлив добавил. — Значит, ворота вы мне не откроете?
— Нет, не открою, передайте своим попам, Фолькоф, что о церковных ценностях до Рождества они могут не беспокоиться. С ними все будет в порядке.
— Черт с ними с ценностями, оставьте их в церкви, — сказал Волков, — дайте мне только раку с мощами, ворота тоже не открывайте, спустите через блок
— Фолькоф, прекратите, я подписал контракт, а значит, дал слово. Я ничего не могу вам отдать.
— Брюнхвальд, а кто-нибудь из магистрата с вами? Кто-нибудь помнит про ваш контракт?
— Никого нет, я давно никого из них не видел.
— Они может, уже все мертвы, а те, кто еще живы, давно забыли про ваш контракт и сбежали из города.
— Может и так, может и так, да вот я не сбежал, и я помню про контракт. Этого достаточно.
— Деньги предлагать вам бессмысленно?
— Бессмысленно, я охраняю казначейство Ференбурга.
— Брюнхальд, я не могу уйти без мощей.
— Фолькоф, а я не могу их вам отдать.
— Кто-то из нас проиграет. И все, из за вашего упрямства, Брюнхвальд.
— Кто-то всегда проигрывает, Фолькоф. Из-за упрямства, из-за глупости, из-за денег. Но я по другому не могу, я дал слово!
— Я вас понимаю, вы добрый человек, Брюнхвальд, но удачи я вам желать не буду.
— Фолькоф, не вздумайте пить воду из местных колодцев. Это все, чем я могу вам помочь.
Два старых воина поговорили. Волков отъехал от башни стал на мосту, глядел в мерзкую воду, и видел как по каналу, где стоят протопленные баржи и лодки, медленное течение колышет одежду на распухшем трупе. К нему подъехал капитан Пруфф:
— Этот мерзавец открыть ворота нам не желает? — уточнил он.
— Этот офицер выполняет свой контракт, — ответил кавалер.
— Взять эту цитадель не представляется возможным, полагаю, что лучше нам вернуться в Ланн, — заявил капитан.
— Полагаю, что вам следует поучиться выполнять контракт у того, кого вы назвали мерзавцем, — едко заметил рыцарь.
— Что? — Пруфф поднял бровь.
— Вы просили двадцать два талера, кажется, — начал вспоминать Волков, — не получите ни крейцера.
— Я…
— Мы договаривались на две недели.
— Я и мои люди считают, что здесь слишком опасно. Здесь нельзя оставаться.
— Вы и ваши люди знали, куда шли. И договор был о двух неделях.
— Мне нужно посовещаться с моими людьми, — сказал Пруфф раздраженно и поехал к солдатам.
— Ни крейцера, Пруфф, ни крейцера, — крикнул ему вслед кавалер.
— Что будем делать, господин? — спросил Еган, когда тот отъехал.
— Позови попов ко мне.
Солдаты собрались вокруг Пруффа, и тот что-то им объяснял. А к Волкову подошли монахи. И молодой Ипполит, и уже возмужавший брат Семион стояли и готовы были его слушать.
— Нужно вам уговорить хотя бы часть солдат, чтобы остались, — говорил кавалер. — Говорите о том, что это дело богоугодное.
— Хорошо, — сказал брат Ипполит. — Буду говорить.
А вот брат Семион не сразу откликнулся, он немного подумал и потом заговорил:
— Было бы легче их уговорить, если бы вы, господин, дали им задание, чтобы они поверили, что вы идете с помыслом и знаете, что делать.
Этот
— Что ты думаешь им предложить? Что за дело?
— Люди ваши все утро видят ужасы, адские видения. Вы крепки, господин, но не все подобны вам. Многие из ваших людей напуганы. Чтобы им успокоится и понять, что и здесь можно сохранить живот свой, нужно найти им место, дом, где они почувствуют себя в безопасности.
— Ты прав, а еще нужно найти бочки. Этот ротмистр из цитадели сказал, что воду из колодцев здесь пить нельзя.
— Ну, что ж, тогда нас устроит винный дом некоего Коллети, мы мимо него проходили, — продолжил брат Семион. — Раз винный дом, значит, и место под бочки есть, да и сами бочки должны быть, а, может, и вино имеется.
Монах опять был прав, кавалер вспомнил, что совсем недалеко отсюда был дом с вывеской о торговле вином.
— И пойдем к людям вашим, господин, попробую донести до них всю богоугодность нашего подвига, — продолжил брат Симеон и первый пошел в сторону солдат.
— Ишь ты, какой хваткий, — произнес Еган, и все двинулись за монахом.
И тут брат Семион был красноречив, но лаконичен. Подойдя к солдатам, он громко и четко, как с амвона, сказал:
— Добрые люди, пришли вы в этот ад ради подвига богоугодного, но не всем подвиг этот оказался по плечу, — солдаты и Пруфф его внимательно слушали, — тем, кто слаб и духом немощен, укора не будет и дорога назад открыта, с печалью в сердце отпускаем его. А тот, кто останется с нашим добрым господином, — монах дланью указал на Волкова, — пред вратами Господними будет, что сказать о себе, — монах сделал паузу. — И еще: доля тех, кто уйдет, будет разделена на тех, кто останется.
Солдаты стали тихо переговариваться. Волков ждал их решения. А брат Семион ждать не стал и продолжил все так же четко и громко:
— Те, кто остается с господином нашим, проводите меня в наш новый дом, что когда-то был винным домом некоего Коллети. Требуется нам навести там порядок. Ибо станет он нашей святой крепостью в этом аду.
Солдаты немного еще посовещались, а потом к Волкову подъехал капитан Пруфф и сказал:
— Люди мои решили, что мы остаемся до окончания контракта.
Волков ему ничего не ответил. Он тронул коня и поехал вслед за монахом, который повел людей в их новый дом.
Уехал ли владелец дома или остался, было неясно. В подвале, на складе, торговых покоях и в покоях жилых нашли семь трупов. И взрослых, и детей. Кавалер велел вытащить все тела на улицу и сжечь, а места где они лежали, велел мыть с уксусом. Вернее, он подтвердил решение брата Ипполита. Богатство торгового дома было огромным. В подвале насчитали двенадцать двадцативедерных бочек вина и две бочки роскошного, зеленого, благоухающего оливкового масла. Волков мысленно прикинул, что тут только масла талеров на сорок. Также было множество крепких пустых дубовых бочек и множество старых. У стен во дворе высились штабеля дубовых плашек под навесами, из которых собирались бочки. В подвале также нашли и старые сыры, вяленые окорока, Волков ел такие на юге, назывались они прошутто, добрая пшеничная мука, сушеные фрукты. Вопрос о провианте не стоял. Но стоял вопрос о воде.