"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Говорю же — ошибся, — еретик даже не пытался закрыться от удара, сидел на полу да с жизнью прощался.
— Что тут за солдаты? Кто за дверью? — спросил его кавалер. — Чьи люди?
— Не знаю господин, — отвечал каменотес, — для меня все солдаты одинаковы, что ваши, что наши.
Волков и Сыч, почти одновременно подняли головы, взглянули на узкое застекленное окно, что светилось дневным светом на высоте в два человеческих роста.
— Глянуть надо, что за люди, сможешь? — спросил Волков у Сыча.
— Глянуть то смогу, да вот толку от моего гляда мало будет, я ж не больше вот этого, — он кивнул на еретика, — в воинских людях разбираюсь, лучше бы вам самому.
Тут Сыч был прав. Они позвали еще пару людей из лаза, и те тихонько придвинув пару ящиков и пустую бочку к окну, помогли кавалеру влезть
И гадать, тут не пришлось. Кавалер сразу увидел красные знамена с золотой перчаткой над входом в одно из зданий. И тут же еще человека, в красном сюрко с золотой перчаткой на груди. Кажется, это был один из тех, кто устраивал ему засаду. Еще он увидел пять коней под седлами у коновязи, и одиннадцать возов с мешками. И кашеваров, у костра за работой, и солдат в доспехе и без.
Он насчитал двенадцать человек. Но это были только те, кого он увидал. А сколько было в домах, что стояли вокруг площади. Да это были враги, еретики, и возможно их было больше, но в голове у кавалера начала вырисовываться одна смелая мысль.
Он подумал о том, что если арсеналом владеют еретики, то никто не упрекнет его в том, что он отнимет у них кое-что для себя. Это будет уже добыча, а вовсе не грабеж мирного города. Ведь не город он грабит, а еретиков. Дело другое. Он даже заулыбался, казалось только что все рухнуло, надежд нет, и он готов был убить поганого еретика и вдруг, все поменялось. Теперь он загорелся снова. Черт с ними с мощами, черт с ним с епископом, как-нибудь он отговорился бы от жирного попа, если… Если удастся из города привезти денег. Да, деньги решили бы его проблему. Он стоял на ящиках, смотрел на улицу, на вальяжно лежащих в телегах солдат врага, на красные штандарты, на поваров, готовящих еду, и сосредоточенно думал. И улыбался. Он уже знал, как будет договариваться с попом, если не привезет ему мощи. Кавалер, наконец, оторвался от окна и стал аккуратно, чтобы не греметь доспехом, спускаться вниз.
Сначала, он думал просто ограбить арсенал, вынести через дыру все, что можно было унести, а унести тут было что. Но тут его позвал один из солдат, что с лампой копался темном в углу:
— Господин рыцарь, — окликнул он вполголоса и стянул огромный кусок материи с чего-то большого. — Господин, взгляните.
Волков шел к нему, глядя на желтые отражения тусклой лампы, он сначала не понял, что это за блики и лишь подойдя ближе разглядел, и обмер. Это были две новые, совершенно новые полукартауны из отличной бронзы, на отличных лафетах, на отличных колесах. Это сорокафунтовое орудие можно было поставить и на стену и в осаду взять, и использовать в поле, оно было относительно легким и в тоже время мощным. А еще тут же стояло два двадцатифунтовых нотшланга, такие в южных войнах называли кулевринами. Они были старинные, чугуннокованые, но кто-то не поскупился и их тоже положил на новые лафеты и поставил на новые колеса. Дальше стояли бочки с ядрами, дальше порох. Порох был старый, не такой, каким стреляли Хилли-Вилли. Но и им можно было отлично выстрелить из орудия.
Дальше он уже не колебался. Кавалер принял решения, когда разглядывал пушки: он не собирался уходить отсюда, оставив пушки чертовым еретикам. Пушки были нужны ему самому.
И его тут же покинули остатки всяких дурных мыслей, он уже знал, что делать.
— Зови сюда всех, — приказал он солдату, что таскал за ним лампу. — Да скажи, чтобы тихо все было, скажи, что еретики за стенкой.
Пока из лаза в полу, стараясь не шуметь, вылезали люди Пруффа, и сам Пруфф он ходил у орудий, трогал бронзовые и чугунные стволы, размышлял, волновался, немало обдумывая план. Вскоре Пруфф и Роха подошли к нему, они явно хотели знать, что он задумал. И он сказал:
— Это городской арсенал, а за дверью еретики, мы не можем этим нечестивым оставить столько оружия и пушек.
— Тут есть пушки? — обрадованно спросил капитан Пруфф.
— Две полукартауны, и два старых нотшланга.
— Это прекрасно! — произнес Пруфф. — Надо их отсмотреть.
— Вы имели дело с пушками? — спросил кавалер.
— Я же вам говорил, я почти два года, два года просидел в осадах, я имел честь защищать стены Ланна и других городов, — говорил капитан
— Вот и прекрасно, — сказал Волков. — Значит все у нас получится.
— А что у нас должно получиться? — поинтересовался Роха.
— Мы разобьем еретиков и заберем себе все из арсенала, — отвечал кавалер, глядя, как наполняется людьми здание арсенала.
Солдаты с факелами ходили вдоль рядов с доспехами и оружием тихо переговаривались, даже брали что-то поглядеть, но было видно, что они не рассчитывают на то, что им, что-то из этого может достаться.
— Пруфф, скажите своим людям, чтобы брали себе все что приглянется, — произнес кавалер. — Пусть наденут добрые доспехи, пусть берут все арбалеты и алебарды, и заряжают аркебузы, скажите, что это все они оставят себе, — кавалер не собирался мелочиться, — но за это нам придется повоевать.
— А пушки? — спросил капитан.
— Пушки и все остальное — мое, — закончил разговор Волков.
— Будем драться? Ты хоть знаешь, сколько еретиков? — спросил Роха. Он тоже волновался.
— У них два повара, один для господ, один солдатский.
— Значит, может быть, их сотня, — предположил Роха.
— Если их сотня, закроем дверь и будем уходить через лаз. А если меньше, заманим их сюда, как станут в дверях, ударим с десяти шагов арбалетами и аркебузами, у нас их много. Если повезет и они замнутся — стрельнем два раза, и в пойдем в железо.
— Если они встанут в дверях, я убью их всех картечью, — сказал Пруфф, — и арбалеты не понадобятся. Если, конечно, есть картечь. Если нет, и ядра подойдут. Но с ядрами будет сложнее.
— Картечь есть, — сказал кавалер, — я в одной из бочек видел.
— Прекрасно, — сказал капитан, — заманите их сюда к дверям, и пусть они встанут покучнее, а я все сделаю.
Когда Волков прощался с сослуживцами, получал выходные деньги, собирал вещи и седлал коня, помимо легкой грусти, его не покидало чувство облегчения. Казалось, он избавлялся отчего-то тяжелого, что многие, многие годы камнем лежало на сердце. Только покинув казармы, только уйдя из гвардии навсегда, он неожиданно понял, что его тяготило. Сидя на дорогом коне и не оборачиваясь назад, он уезжал в новую жизнь и надеялся, что больше никогда не испытает этот отвратного, изматывающего чувства, чувства томительного ожидания сигнала к атаке. А теперь глядя, как, стараясь не шуметь, люди капитана Пруффа весело, под светом многих факелов, разбирают доспехи, надевают их и откровенно радуются, после того как кавалер пообещал им, что доспехи останутся у них после возвращения. Теперь, глядя на них, он снова ощущал мерзкое покалывание в кончиках пальцев, как в молодости перед первыми сражениями, когда он только начинал осваивать ремесло солдата. Да, он снова чувствовал то, чего чувствовать не хотел. Выматывающее душу ожидание сигнала. Только с той разницей, что сигнал к атаке, сегодня придется отдавать ему самому. Солдаты надевали латы тихо, разговоры велись вполголоса. Не гремели, помогали друг другу. И Роха рядился в латы, и Хилли-Вилли. Даже отец Семион нацепил кирасу, надел шлем, правда, без подшлемника, нашел маленький кавалерийский щит, и взял в руки шестопер. Стоял, размахивал им, приноровляясь. Шестопер — оружие, которое требовало опыта. Да еще и короткое, драться таким без перчаток и наручей дело гиблое. У попа явно такого опыта не было, а перчатки и наручи ему не достались. Волков встал, подошел к нему, без разговоров отобрал у него шестопер, нашел в бочке с оружием крепкий клевец на длинной рукояти, вручил попу и сказал:
— Вперед не лезь, раненых добивай, или наших раненых не давай добить. Держись во втором ряду с арбалетчиками.
— Как пожелаете, кавалер, — ответил отец Семион.
— Эй, — продолжил Волков, — разбирайте арбалеты, аркебузиры, заряжайте аркебузы.
Солдаты стали разбирать оружие, арбалетов оказалось девять штук, аркебуз четыре штуки. На десяти шагах было чем встретить самого крепко вооруженного врага. А еще был мушкет. А ведь еще были и пушки!
— Порох — дрянь, — доложил капитан, доставая для наглядности порох из бочки, осветил его лампой и показал его кавалеру, — но сухой, для войны на дистанции не пригоден, но тут на двадцати, тридцати, даже на ста шагах сработает. Я велел класть полтора совка. Бахнет, так бахнет.