"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Думаете, по вашу душу явились?
— Два посыльных офицера в цветах Руперталей, люди архиепископа, да еще поп какой-то с ними. Что им тут делать, здесь еще земли принца Карла, — кавалер вглядывался в людей, что стояли на пригорке у дороги.
— Значит по вашу, — резюмировал Брюнхвальд.
— Боюсь, что так, — отвечал Волков, — тем более, что поп мне точно знаком.
Они подъехали ближе, и он уже не сомневался, это был отец Семион.
А отец Семион стал спускаться с пригорка, скользя по ледяной грязи. Но теперь он
— О, беглый поп-расстрига явился, — обрадовался Еган, — повесим его, господин? Эй, отец Семион, а мы тебе веревку припасли.
Отец Семион даже не глянул в его сторону, подошел к кавалеру, низко поклонился.
Ни Волков, ни Брюнхвальд на поклон не ответили, сидели, ждали. И монах заговорил:
— Рад видеть вас господин во здравии, — и тут он полез в сумку, что была у него на боку, и достал оттуда большой кошель, подошел и протянул его Волкову.
Волка взял кошель, взвесил его на руке, кошель был очень тяжел, заглянул в него. Там было золото.
— Ваша доля господин, — сказал отец Семион. И протянул кавалеру бумагу.
Волков взял и бумагу, но читать ее не торопился, глядел на монаха — ждал объяснений. И монах объяснил:
— Это расписка от брата Иллариона, казначея его Высокопреосвященства. Которому мы пожертвовали треть, от денег, что взяли у колдуна по трибуналу.
— Ты отдал треть наших денег архиепископу? — спросил кавалер.
— Да господин, и поверьте, так будет лучше. На комиссии, коли такая будет, казначей будет на нашей стороне, а значит и сам архиепископ будет на нашей стороне. Деньги-то немалые.
— Немалые? — Волков опять взвесил кошель на руке. — И сколько здесь?
— Сто два гульдена золота, разной деньгой, — отвечал монах.
— О! — произнес Брюнхвальд, его лицо выражало восторг.
— Сто два, а казначею ты сколько отдал? — спросил кавалер.
— Тоже сто два, — отвечал монах.
— Значит и себе взял сто два?
— Да господин, раз мы с вами были членами трибунала, то мы и получаем деньги, хотя я, как глава трибунала, должен получить больше, но я не буду против дележа по равным долям.
— А долю брату Ипполиту давать не нужно? Обойдется, значит? — ехидно поинтересовался Волков.
— Обойдется, господин, — спокойно отвечал монах, — он хоть в трибунал и входил, да был он писарем, а судили мы с вами, и приговор выносили мы с вами, и нам с вами на комиссии отвечать, а не брату Ипполиту. С него и спроса не будет. А значит и денег ему не нужно.
Волков еще раз взвесил на руке золото и снова заговорил:
— А откуда мне знать, что ты себе не взял золота больше, чем дал мне и казначею?
— А в том клянусь я своею бессмертной душой, что не взял я ни крейцера,
Волкову пришлось верить клятве, он стал прятать кошель с золотом, но все еще не считал разговор законченным:
— Ну а зачем же ты тайком ушел, тогда как вор, сказал бы мне, что треть мы должны отдать в казну и дело с концом, я ж не дурак и не и жадностью не одержим. Уж поделился бы с архиепископом. Говори.
— Сказал бы я вам, что раку нужно в Ланн везти, а не в Вильбург, вы бы послушали меня?
— Нет, конечно, я обещал ее епископу Вильбурга, зачем же ее в Ланн везти.
— И тем бы себя погубили, не послушались бы вы меня, и стали бы церковным вором, и грабителем вольного города, как и хотел бы наш добрый канцлер, брат Родерик, ненавистник ваш. А теперь мы в Ланн ее повезем, отдадим святым отцам и там, при папском нунции уже и решат, что со святыней делать. И тогда вы будете не церковный вор, а сохранитель святыни.
— Нет, — сказал Волков, — я обещал ее епископу Вильбурга, ему и повезу.
— Ну, вот, я знал, что вы так скажете, вы рыцарь и по-другому сказать и сделать не можете, и убедить бы вас не смог бы, потому и сбежал тайно, — отец Семион повернулся и сделал знак двум офицерам, что стояли на пригорке и терпеливо ждали. — Поэтому я и пошел за ними.
Офицеры спустились с пригорка, подъехали, кланялись. Волков и Брюнхвальд кланялись им в ответ, затем один из офицеров достал свиток, с лентой цветов архиепископа и с гербом его на сургуче:
— Вы ли кавалер Фолькоф? — спросил офицер.
— Я, — сказал Волков.
— Господин мой, архиепископ Ланна, шлет вам письмо.
Волков взял свиток, он чуть волновался. Развернул его, и стал читать красивый почерк с завитками:
Сын мой, добрый кавалер Фолькоф, прослышал я, что реликвию удалось вам вырвать из лап хулителей церкви, и спасти ее от поругания. Так прошу вас немедля везти ее ко мне в город, чтобы люди могли видеть ее и молиться рядом с ней. И тут уже Мы, среди отцов церкви, решим судьбу ее.
Чуть ниже красовался немного смазанный оттиск перстня с гербом города Ланна. Волков перечитал письмо еще раз и потом еще раз. Конечно, он должен был везти мощи в Вильбург, он обещал епископу, но кто бы его упрекнул в том, что он не выполнил обещания. Кто бы осмелился не откликнуться на просьбу курфюрста Ланна. Поискать таких храбрецов.
Кавалер чуть помедлил и потом, повергнув голову, кинул через плечо:
— Сыч, разворачивай обоз, мы идем в Ланн.
Отец Семион сдуру заулыбался. Увидав это, Волков перетянул его плетью вдоль спины, склонился с коня и прошипел зло: