"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Вы знакомы, господа? — спросила Элеонора.
— Не имел чести, хотя много слышал о вас, господин Эшбахт, — учтиво сказал барон.
— Кавалер, это ваш сосед, кажется… Я права, барон?
— Да, наши владения граничат, — кивнул красавец.
— Да. Значит, вы соседи, это кавалер Иреном Фолькоф фон Эшбахт, — продолжала дочь графа. — А это Адольф Фридрих Баль, барон фон Дениц, — она чуть понизила голос добавляя. — Не ссорьтесь с ним, он лучший рыцарь нашего графства.
— А вы, кавалер, выезжаете к
— К сожалению, нет, — ответил Волков.
— Ах, простите мою бестактность, я совсем забыл, мне говорили о ваших ранах, — барон положил руку ему на плечо. — Я забыл, что вы получали свои раны в настоящих делах, конечно вам не до глупых забав богатых повес.
Кавалер не нашелся, что ответить, он не понимал, говорит ли барон с сарказмом или искренне, а барон продолжал:
— Кстати, у вас редкая цепь.
Волков уже ожидал, что вот теперь-то и начнутся шуточки насчет его серебряной цепи. Он жалел, что не снял ее.
— В этом зале всего две такие цепи, — рассказывал фон Дениц. — Одна у вас, а другая у гауптмана Линкера. Гауптман получил ее от герцога за оборону Клюнебурга. Он просидел там в осаде полтора года, отразив девять штурмов еретиков. А вы за что получили такую цепь?
Волков опять не понимал, язвит ли барон или и вправду интересуется. Кажется, барон язвил, сравнивая его ловлю ведьм с настоящим военным делом. Но Волков не собирался что-то скрывать или стесняться своих деяний.
— Я сжег кучу ведьм в Хоккенхайме, — твердо и спокойно сказал он.
— О! Видно, для этого потребовалось много мужества, — сказал барон, кажется, впечатленный таким деянием.
— Уж поверьте, немало, — произнес кавалер.
— Господа, хватит болтать, — воскликнула Элеонора. — Танец, вы приглашаете меня, барон?
— Я для этого и приехал на этот бал, — с улыбкой сказал фон Дениц, взяв дочь графа за руку, и добавил. — А вы, кавалер, завидуйте мне.
— Буду завидовать и печалиться, — обещал Волков.
Элеонора Августа вдруг взглянула на него серьезно и произнесла негромко:
— Очень надеюсь, что так и будет.
Лакеи к тому времени уже убрали часть столов, а другую часть с винами, закускам и свечами поставили к стенам, освободив место для танцев. Пары становились в центре зала, и Брунхильда была среди танцующих. Наконец, с балкона полилась музыка, и бал начался. Кавалер нашел себе стул у стены, стоять долго ему не хотелось. Уселся, думая поглядеть на танцующих, но разглядеть танцы ему не довелось. К нему с радостной улыбочкой подошел не кто иной, как брат Семион.
— Ну, наконец-то вы один, уже и не знал, как к вам подступиться, — заговорил он, пытаясь перекрикивать музыку.
— Пойдем отсюда, — сухо сказал Волков, и они вышли из зала.
Нашли себе тихое место на балконе внутреннего двора. Волков облокотился на перила:
— Как
— Поехал в Мален к епископу, как вы и велели. А он, оказывается, поехал сюда. Пришлось ехать за ним.
Монах говорил абсолютно спокойно. Он был в великолепной сутане из темно-синего бархата. Такие под стать епископам. Он носил серебряное распятие на серебряной цепи, мягкие туфли вместо сандалий, и еще он благоухал. Он не выделялся на фоне господ на балу. Он выглядел здесь как свой.
Волков оглядел его и спросил:
— Ну, я видел, что ты был с епископом в ложе, ты поговорил с ним?
— Да, — отвечал монах, — и епископ был к нам благосклонен.
— Он утвердил тебя на приход?
— Да, утвердил. Он очень ценит вас, господин, очень ценит, любую вашу просьбу готов поддержать.
— Да?
— Да, господин, да. И для вас у меня еще две хорошие вести.
— И что же это за вести?
— Кроме того, что он утвердил меня на приход Эшбахта, так он еще и дал денег на постройку прихода.
— Денег? — удивился кавалер.
— Кроме тех, что он уже дал вам, он еще дает денег на постройку костела.
Теперь Волкова интересовало только одно:
— Сколько?
— Две тысячи двести талеров, — сообщил брат Семион с улыбкой. — Только…
— Что еще? — Кавалер даже не успел обрадоваться.
— Я на эти деньги и вправду буду строить костел, — продолжал монах. — Те четыреста монет, что вам дал, пусть останутся вам, а на эти деньги мы построим небольшой, но красивый храм. Уж не взыщите, господин.
— Я бы тебе поверил, мерзавец, если бы ты не стащил у меня ларца с золотом, что мы вывезли из Ференбурга.
— Господин! — воскликнул монах. — Но ведь я вернул вам вашу долю, а остальным распорядился так хорошо, как только было возможно.
— Угу, так хорошо, что ты до сих пор ходишь в бархате и носишь серебро.
Монах воздел руки к небу, словно призывая Господа в свидетели таких несправедливых слов.
— Ладно, посмотрим, что ты там настроишь, не думай, что тебе удастся много украсть.
— Я и не думал даже о таком, я хочу построить себе хороший костел. Себе, вам и пастве.
— Да-да, чтобы было, куда баб водить, — с сарказмом заметил Волков.
Монах промолчал.
— А как тебе удалось выклянчить у епископа столько денег?
— Он спросил, собираете ли вы войско для Богоугодного дела?
— Спросил, значит? — вслух думал кавалер. Ему не очень нравилось, что епископ так интересуется его делами.
— Я сказал, что вы привели хороший отряд из Ланна и что с теми людьми, что уже живут у вас в поместье, их будет четыреста. А если они все переженятся и начнут ржать детей, то вскоре их будет больше тысячи. И тот маленький храм, что вы построите на четыреста талеров, всех нипочем не вместит.