"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

Все смеялись, атмосфера явно пересовала быть сугубо деловой.

— Да, — соглашался граф, — у холопов жизнь проста и легка, женись на том, кто приглянулся, а для нас брак — это политика. Мы были бы рады видеть столь сильного мужа, как вы, в нашей фамилии. Да и вы, наверное, хотели бы видеть в родственниках графа.

— Не стану врать, об этом и не мечтал я даже, — сказал Волков.

— Так соглашайтесь, и граф вам будет отцом названным, а я названным старшим братом, — продолжал граф.

— Еще раз

прошу у вас времени на раздумье, — отвечал ему кавалер.

— Конечно-конечно, мы все понимаем, — улыбался фон Мален.

А канцлер, также улыбаясь, добавлял:

— Только хотелось бы нам услышать ваш ответ до конца уборочной, до фестивалей у мужиков. А уборочная уже начинается, вам две недели хватит на раздумья?

— Хватит.

— Что ж, тогда будем ждать вашего решения, — сказал канцлер. — А если по приданому у вас будут какие-то пожелания, то мы готовы рассмотреть их.

— Я за две недели все обдумаю и сообщу вам.

Все стали вставать из-за стола, раскланиваться. А на выходе его ждала Элеонора Августа с теми же женщинами. Элеонора снова почти уселась на пол, когда он вошел в комнату. Но на сей раз он не прошел мимо, а подошел к ней, взял за руку и помог подняться.

Она все равно не поднимала глаз, смотрела в пол.

— Вы знаете, о чем я говорил сейчас с вашим братом? — спросил Волков у нее.

— Знаю, — тихо отвечала девушка.

— Желаете ли, что бы это случилось?

— Жены из рода Маленов не желают ничего, чего бы не желали их отцы, братья и мужья, — нравоучительно сказала дородная дама.

Но Волков и не глянул на нее, он ждал ответа от Элеоноры.

— Что угодно папеньке, то угодно и мне, — наконец ответила та и подняла на него глаза.

И кавалер вдруг понял, что она на его вкус совсем не красива. Куда ей до Брунхильды?

— Хорошо, — сказал он, — этого для меня довольно. До свидания.

Он шел вниз по лестнице и думал о словах этой женщины, а монах шел и говорил:

— Теперь ясно, зачем сюда епископ приезжал, зачем на разговор графа звал.

Волков остановился, повернулся к нему так быстро, что монах едва не налетел на него:

— Так ты думаешь, это затея епископа?

— Да уж не мгновения не сомневаюсь, — отвечал брат Семион. — Да и дочка графа в девках засиделась, Малены тоже рады будут, тут все одно к оному. А вам и приданое давать не нужно, и так возьмете.

Вы ж не откажитесь от нее.

— А зачем это епископу? — не понимал Волков.

— Да как же зачем, господин, тут же все на поверхности лежит, — искренне удивлялся монах. — Вы свару с кантоном затеете, герцог на вас обозлиться, решит покарать или в тюрьму бросить, а граф, родственничек ваш, выгораживать вас станет. А как вас не выгораживать, если вы муж его дочери? Нет, епископ хоть стар, а наперед смотрит. Он вам опору готовит

в графстве.

— Чертовы попы, — произнес Волков.

Он буквально почувствовал, как его толкают в спину, приговаривая:

«Ну, давай, давай, начинай свару, затевай войну».

— А если я не захочу воевать? — спросил он глядя в хитрое лицо монаха.

А тот и ответил сразу, не моргая и не размышляя ни секунды:

— Тогда вам тем более на графской дочке жениться нужно. Если уж вы надумали против воли церковных сеньоров идти, так тогда хоть с мирскими сеньорами подружитесь. Родственники такие вам никак не помешают.

Кавалер повернулся и пошел, размышляя на ходу над словами монаха.

— И нечего вам печалиться, — продолжал монах, идя за ним. — Все у вас есть, и еще больше будет, главное — голову не терять.

— Думаешь?

— Конечно, вы ж серебряной ложкой во рту родились.

Волкова аж передернуло от этих слов, он опять повернулся к монаху и зарычал:

— С ложкой родился? С ложкой? С какой еще ложкой? Один сеньор, сидя в Ланне, другому сеньору, сидящему в Вильбурге, пакость строит, а я рискую головой, я или на войне погибну, или на плахе, или в тюрьму попаду, или мне бежать придется. И где тут ложка? Где ложка, болван?

Монах молчал.

— Это у них там ложки, — он указывал пальцем в сторону раскошенного бального зала, — у них, а я родился с куском железа в руке. Чувствую, что и умирать мне придется с ним же и с еще одним куском железа в брюхе.

Они вышли из замка, кажется, кавалер немного успокоился.

— Не вздумай об этом разговоре сказать епископу, — произнес он, влезая на коня и чуть опираясь на плечо Максимилиана.

— Я и не помыслил бы об этом, — отвечал монах, — но вот то, что граф предложил вам руку его дочери, обязательно упомяну, когда мы приедем за деньгами. Это он должен знать.

— Об этом скажи, — согласился Волков.

— Экселенц! — Сыч смотрел на Волкова во все глаза. — Вам что, предложили жениться на дочери этого? — он кивнул на замок. — На дочери графа?

— Держите языки за зубами, — ответил Волков.

— Да, конечно, экселенц. Конечно, — обещал Фриц Ламме.

— Конечно, кавалер, — кивнул Максимилиан, тоже садясь на коня.

— Сейчас снимаем лагерь, — произнес кавалер, — вы двое поедете со мной в Мален, остальные пойдут домой.

— Господин, — кричал монах, — подождите меня, мне нужно найти свою лошадь.

— Догонишь, — не оборачиваясь, крикнул Волков.

Глава 10

Брунхильда уже сидела у зеркала и красилась, рубаха так тонка и прозрачна на ней, что не заметить этого никак нельзя было. Как специально такие носила. Мария ей помогала, платье обновляла, кружева замывала.