"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Откуда у вас, сын мой, столь мудрый друг, где вы нашли его?
— Архиепископ мне его подсунул, — сказал Волков.
— Архиепископа конюшня много ретивых жеребцов имеет, — задумчиво произнес епископ, а потом как будто вспомнил. — Сын мой, а что с дьявольским зверем, о котором много писал мне божий человек из ваших владений, ловите его?
— Ловлю, — отвечал кавалер, невесело, — мне бы с этим монахом встретиться, да все недосуг, ездил к нему, но так не застал его.
— Непременно найдите его, не пренебрегайте делом этим. Не дозволяйте отродью
— Так когда же мне делать все это? Вы на свадьбу меня подбиваете и распри затевать велите, а еще и оборотня ловить заставляете, а мен еще лен свой поднимать да церковь строить! Разве ж все это одному человеку под силу? — говорил Волков, едва сдерживая возмущение свое.
— Простому человеку не под силу, а вам под силу, — смеялся епископ.
— Мне под силу? Да кем вы меня считаете? — удивлялся кавалер.
— Победителем ведьм Хокенхаймских, усмирителем упыря из Рютте, упокоителем мертвецов из Ференбурга. Героем, храбрецом, вершителем, Инквизитором. По-простому говоря, Дланью Господней.
— Кем? — не верил своим ушам кавалер.
— Дланью Господа, сын мой, — просто повторил старый епископ. — Дланью Господа. И поэтому считаю, что все вам по силам.
Волков смотрел на него и не понимал, шутит старик или нет. А тот добавил:
— Только за монахом своим приглядывайте, сын мой, уж больно он прыток, необыкновенно ретив.
Он давно понял, что брат Семион умен и образован, многое знает и может быть полезен, но помимо этого кавалер понимал, что монах этот себе на уме, непонятно кому предан. И вообще предан ли хоть кому-нибудь.
Они выходили из резиденции епископа, когда уже стемнело, на дворе их ждали Максимилиан, Сыч, Хилли и Вилли. Мешок с деньгами Волков поручил молодым сержантам. Те были рьяны и ответственны, как и все молодые сержанты. Им он доверял и доверием этим возвышал еще больше. А от такого доверия и возвышения молодые люди становились еще более ответственные.
Садясь на лошадь, Волков спросил у монаха с заметным недовольством:
— К чему это ты затеял это поручительство? Зачем оно?
— Коли вы решитесь начать то, о чем вас просят святые отцы, так деньги нам не помешают, а это поручительство и сумму займа увеличит, и процент по займу уменьшит. Всегда хорошо, когда большой сеньор вашу просьбу благословляет. Дело идет легче.
— А если я не захочу волю святых отцов выполнять? — с еще большим недовольством сказал кавалер.
— Так сожжем эту бумагу или для своих нужд денег займем, ни к чему она нас не обязывает, а с займом может помочь.
Волков помолчал и опять спросил:
— Откуда ты знаешь про все эти банковские дела?
— В епархии Лемурга, где я начинал службу, епископ был из благородных, сам дела никакие вести не хотел, не до того ему было, а в деньгах вечно нуждался, вот я все дела и вел, там я и поднаторел, — отвечал брат Семион.
— Да, а отчего же ты там не остался, раз поднаторел?
— Грешен, — кротко отвечал монах.
Волкову хотелось знать, в чем же был грех монаха:
Утром рано, едва солнце взошло, они уже завтракали. А как позавтракали, поехали в ратушу. Там, в большой торговой палате, с рассвета сидели менялы и банкиры. Крупные купцы и руководители городских гильдий. Народу было немало. Три десятка важных господ. Банкиры и менялы сидели, банки свои расставив вдоль стен. Остальные сидели на лавках или стояли и беседовали в центре большого зала. Были они все до единого в шубах, хоть и лето еще стояло жаркое, в беретах из бархата или в бархатных шапочках с «ушами». Все в перстнях золотых и дорогой одежде под шубами.
Говорили все тихо, порой слышно было, как скрипят перья да звенят разные монеты на столах менял и банкиров. Тихо было в огромном зале.
И Волков бы стал думать, к кому подойти и поговорить, а вот монах думать не стал. Брат Семион вышел на середину зала и громко произнес:
— От имени кавалер Иеронима Фолкофа, владетеля Эшбахта, спрашиваю, кто из господ банкиров обналичит вексель епископа Малена?
Все господа, что были в торговой палате, обернулись на них, Волков даже на мгновение растерялся от внимания стольких особ.
Не зная, что делать, он низко поклонился. И все господа стали и ему кланяться.
А самый старый, уже седой господин, который сидел у стены, что была прямо напротив входа, сказал:
— Святой отец, дозвольте взглянуть на вексель, что надобно вам обналичить.
Брат Семион прошел под взглядами богатых господ к столу седого банкира и положил перед тем бумагу.
Седой господин взял бумагу в руки. Тут же три других господина поспешили к нему, тоже стали заглядывать в бумагу. Седой господин что-то негромко сказал, и те господа, что были с ним рядом, стали согласно кивать головами.
Седой господин положил бумагу перед собой и, улыбаясь, произнес:
— Сомнений нет, это вексель нашего епископа, да хранит его Господь. Господа, вексель на тысячу четыреста монет под два процента на два года.
Седой господин продолжал:
— Господин фон Эшбахт, дозвольте поинтересоваться, на какую цель господин епископ выделяет деньги? Конечно, если это не секрет.
— Секрета тут нет. В моем поместье еретики сожгли кирху и разрушили ее до основания. Епископ был так добр, что решил восстановить церковь за свой счет.
— Лучшего применения деньгам и придумать нельзя, — произнес седой господин. — Господа, есть ли желающие вступить в компанию?
— Я войду в компанию на шестьдесят талеров, — тут же откликнулся один из господ.
— И я на шестьдесят, — сразу сказал другой.
— Готов вступить на сто тридцать…
— Вступлю на сорок…
Не прошло и минуты, как вексель был покрыт. Два процента, конечно, было немного, но то был вексель епископа. Желающих вступить в компанию было предостаточно.