"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
А тот стоял перед ней, хлопал глазами и лишь повторял дурень:
— Простите меня, госпожа. Простите меня, добрая госпожа.
Она же насладилась его смирением и ушла наверх, в покои к господину, насилу там женщина успокоилась.
Утром он смог едва встать. Нет ничего хуже, чем немощность командира. Кто за тобой пойдёт на смерть, если тебя трясёт в ознобе? Кого ты сможешь увлечь, если ты едва можешь говорить?
— Монах, дай мне вчерашнего пойла, — шептал он, едва усевшись на краю кровати.
— Да, господин, но это средство выпивает силы из человека, —
— Господи, отчего же вы не лежите? — Начала плакать Бригитт. — Зачем вы встаёте?
— Молчите, не донимайте меня, — шептал Волков, — ступайте, принесите мне воды, чтобы мыться и одежду.
— Господи, господи… — Плакала Бригитт.
— Не донимаете меня, делайте, что велено!
Она ушла, причитая и молясь Господу.
— Увалень! Офицеры собрались?
— Ждут с самого рассвета. — Отвечал молодой человек.
Это было понятно, но сейчас его волновал главный вопрос:
— Вчера посылали человека к фон Финку, он вернулся?
— Да, кавалер, фон Финк обещал быть в самом скором времени.
Это ровным счётом ничего не значило. Пока он сам, собственными глазами не увидит солдат из Фринланда, он не сможет успокоиться.
— Арбалетчики прибыли?
— Вчера к ночи пришли. Ох, какие красавцы! — Отвечал Александр Гроссшвюлле. — Кавалер, дозволите сказать.
— Да.
— К вам просится фон Клаузевиц с самого утра.
— Что ему? — Волков поморщился, его потрясывало.
Сейчас он не хотел видеть этого чересчур правильного рыцаря.
— Он хочет уехать в Мален.
В этот момент брат Ипполит поднёс Волкову чашу с зельем, так он от удивления, хоть и болен был, пить не смог:
— В Мален? Он хочет уехать?
— Говорит, что… Говорит, что в Малене у него есть дружки, что готовы будут помочь нам. Говорит, что они добрые молодые люди, среди которых есть и рыцари. — Рассказал Увалень.
— Ах, вот как, — сказал кавалер, забирая лекарство у монаха, — зови.
Фон Клаузевиц поклонился, стал у двери. Он глядел на кавалера, кажется, был удивлён его состоянием.
— У вас есть друзья, что готовы помочь нам? — Сразу спросил кавалер.
— Да, — кивнул фон Клаузевиц. — То мои друзья, люди лучших семей города и графства. Они ищут турниров и дуэлей, предложу им войну. Уверен, что кое-кто согласится.
— Отлично, хорошее дело, может, кого и уговорите. А вот на обратной дороге, будьте добры, заскачите в замок Баль, к барону фон Деницу, он хвалился, что готов сражаться, если горцы придут. Скажите, что горцы уже грузятся на баржи.
— Они уже грузятся? — Удивился молодой рыцарь.
Волков кивнул, отпивая противное зелье и продолжил:
— А потом заскочите к барону фон Фезенклеверу. Сам он, конечно, не поедет, но один из его рыцарей, не помню, как его зовут, тоже обещал приехать. Вдруг он не забыл о своём обещании.
— Я всё сделаю, кавалер. — Фон Клаузевиц поклонился и открыл дверь.
— Клаузевиц, — окликнул его кавалер.
— Да.
— Никому о моей болезни ни слова. — Сказа Волков. — Никто об этом знать не должен.
— Разумеется, кавалер, — ответил рыцарь, снова поклонился и вышел.
— Увалень.
— Да,
— Никто не должен знать, что я болен.
— Ага, я понял, кавалер. Понял.
Глава 46
От зелья монаха, вроде, становилось легче, кажется, появлялись силы, вот только от заметной дрожи, которая иной раз пробегала по спине волной, зелье не избавляло, а глаза продолжали слезиться. Но это всё ерунда. На совет он пришёл, и никто не замечал, что он болен. Ну, или все делали вид, что не замечают его хвори.
Все собрались в старом доме, в новом для стольких людей удобного места не было, пришли офицеры, старшины, знаменосцы. Офицеры расселись за столом, все остальные стояли у стен.
Совет к его удовольствию не затянулся. Он рассказал собравшимся, в чём дело. Говорил коротко и по делу. Так и так, враг уже поставил лагерь невдалеке от реки, скорее всего, это не люди кантона, а райслауферы. У Мелликона на баржи и лодки грузят солонину и овёс. Овёс! Никому не нужно было объяснять, зачем грузится овёс в мешках. Затем представил ротмистра Джентиле, чем откровенно порадовал офицеров. Господа офицеры и старшины знали, что шесть десятков арбалетчиков, тем более ламбрийских, в бою точно лишними не будут. Всем всё было ясно, и никто, ну, кроме нудного капитана Пруффа, лишних вопросов не задавал. Все понимали, что происходит, и знали, что делать. Решение приняли быстро. Решили попытаться, как и в прошлый раз, поймать горцев на переправе, первыми оказаться на берегу реки и выяснить, где враг думает вылезти на него. Нужно было действовать быстро. Конечно, никто этого вслух не сказал, но над столом, за которым сидели офицеры, так и летало выражение: «Ну, наконец-то». Видно, что ожидание нападения тяготило не только его.
Совет завершился, все разошлись собирать солдат, готовить провиант, телеги, лошадей. А Волков пошёл домой собираться.
Волков решил не ждать никого со своим выездом и без обоза выехать тут же к реке. Ему нужно было выяснить, где решат высадиться горцы.
В доме царила суматоха. Господин опять уезжал на войну. Мария и кухонные бабы под руководством госпожи Ланге готовили еду в дорогу. Господ молодых ехало с кавалером много, и еды нужно было много. Пеклись во всю хлеба, резались куры, толклось сало с чесноком и солью, резались кусками отличные сыры, что делала жена Брюнхвальда, из погреба выносилось пиво. Молодые господа из выезда кавалера уже в доспехе ходили по дому, звеня латами и мечами, они приносили с собой большие кавалерийские фляги, в них наливалось пиво. Юноши были взволнованы и веселы.
Это была их первая война.
Ёган и дворовые мужики выдавали пришедшим сержантам лошадей из конюшен господина, телеги для обоза, тут же быстро и умело подправляли колёса, мазали ступицы дёгтем и салом. Путь был неблизким, дорога нелёгкой. Да её, впрочем, как таковой, и не было.
Он сел на табурет и сидел пока Максимилиан и Увалень надевали на него стёганку и кольчугу под кирасу.
— Монах, мне надобно будет много твоего зелья.
— Я приготовил, господин, — со вздохом отвечал брат Ипполит. — Только ещё раз говорю вам, всё время бодрить оно вас не будет.