Иного не желаю. Часть третья

Лошкарёва Виктория Витальевна

Глава 17

Этьен

Я чувствовал — что-то случилось.

Не такое экстренное, что случилось с Таей в саду, но такое же опасное и рвущее мне душу: я снова перестал её слышать.

Вообще.

После того, как Гийом разрешил Таис вернуться в наши комнаты, я перенес жену в спальню, попутно предлагая ей множество вещей, которые могли бы разнообразить досуг Таис и отвлечь от пережитого.

Несмотря на заверения доктора о том, что ложные схватки вполне естественное

явление, я видел подавленное состояние своей пары и потому старался бороться с этим, как мог.

День за днём, ночь за ночью.

Но Таис отказывалась от всего: ни кино, ни театр, трупу которого я хотел притащить в замок, её не заинтересовали.

Я приказал, чтобы самые именитые ювелирные дома Франции привезли в Ангулем свои эксклюзивные модели – она не выбрала ничего.

Merde!

Я, правда, не понимал, в чем дело.

Пытаясь найти какое-то решение, я поговорил и с Гийомом, и с Натаном – последний сначала связал полное отсутствие волчицы с удалением главной раздражающей – Моник — из замка, но потом, когда выяснилось, что и сама Таис резко замкнулась в себе, больше подобных предположений не повторял.

Теперь доктора, работающие с Таис, сильно осторожничали, я же, опираясь только на чутье своего волка, предполагал, что всему виной её испуг. Обморок в безлюдном месте и возможная потеря ребенка легко могли вызвать угнетённое состояние у женщины, которая на самом деле ждала этого ребенка – моёго ребенка.

Я даже приказал Шарлю заняться расследованием, чтобы он досконально выяснил, как долго Таис оставалась возле замка без сопровождающих, и в то же время приставил к ней Теней. Воины, в отличие от раззяв служанок, не должны были допустить подобной оплошности.

Однако ничего из этого не помогало.

Она с упорным безразличием терпела всё, что с ней делали – и продолжала молчать.

Иногда, просыпаясь посреди ночи, я чувствовал, что Таис не спит — снова просто лежит с открытыми глазами, пялясь в пустой потолок ничего не выражающим, пустым взглядом. Самое страшное, что во взгляде её не было никакого, даже минимального, проблеска эмоций, а глаза оставались сухими. Лишённый возможности слышать чувства её волчицы, я все же ощущал дикое отчаяние во всем, что она делала… И не знал, как её помочь.

Я старался как можно чаще находиться рядом с ней, однако время Стивена уже вышло – и его звериная сторона начала подчинять оборотня. Старый бета, не сдержав напоследок эмоций, упросил меня раз в последний раз увидеться с женой и приемной дочерью. Я не мог лишить его этого. Стив отдал больше сорока лет стае и всегда четко выполнял приказы сначала моего отца, а потом и мои. А потому, вместе с докторами стаи, мы искусственно оттягивали процесс одичания – медики использовали новое вещество, которое усиливало эффект от Альфа-силы на несколько часов. Гийом верил, что до конца недели мы сможем временно стабилизировать его состояние до такого

уровня, что он… не сорвётся, когда увидит жену и дочь.

А ещё оставался Блез. Сейчас я уже был не так уверен в правильности выбора этого беты — в отличие от внимательного Марка и осторожного Стивена, Блез почти сразу принялся менять уклад, который сохранялся в монакской части более сорока лет – и это не было умным решением. Даже если изменения назревали давно и были необходимы, не следовало резко менять жизнь своих подданных, особенно сейчас, когда их бывший бета все ещё был жив.

Так, разрываясь между делами и Таис, я снова упустил нечто важное.

А потом наступило новолуние.

Тая

Сегодня даже Луна спряталась, оставляя меня в кромешной темноте. Впрочем, это не помогло – заснуть, даже задремать, у меня снова не получилось, и потому я просто лежала на своей половине кровати, прижатая к горячему, мускулистому телу Этьена.

Оборотень, по привычке, закинул на меня ногу и обнял одной рукой мой живот, практически уткнувшись носом мне в шею.

Ни подвинуться, ни избежать касаний.

Интересно, как мы будем существовать дальше, когда Моник станет его законной герцогиней – будем спать втроем или мне милостиво разрешат проводить ночи одной? А может, для меня всё закончится также как для его матери?

Бедная Мадлен.

Нет, я не оправдывала её. То, что сделала эта женщина, можно было назвать настоящим убийством – ни один, даже очень прогрессивный врач, не одобрил бы аборт на таком большом сроке, какой был у неё.

Но сейчас я внезапно подумала: А что, если она помешалась?— Что если она скинула ребенка лишь потому, что была уверена, что Филипп Валуа отберет у неё дочь?

Это ни на грамм не оправдывало её, но я, находясь в похожей ситуации, все же смогла почувствовать тот ужас, который испытала эта женщина, оставаясь в клетке.

Больно представить, что меня ждёт в будущем.

— Опять не спишь? — зевнул Этьен, спросонья поцеловав меня куда-то в лоб. — Тая, завтра ты опять будешь чувствовать себя разбитой. Надо спать.

«Надо. Ради дочери».

—Спи, — вполне миролюбиво закончил Этьен, по-новой обхватив меня рукой.

Я сделала глубокий вдох и, выждав несколько минут, осторожно перевернулась на другой бок.

Уже закрывая глаза, чтобы хотя бы подремать, я вдруг заметила какое-то движение в темной комнате…

... а потом из темноты проявилось наполовину обезображенное лицо матери Этьена.

— Ты закончишь свои дни в клетке, так же как и я, — расхохоталась оборотница, демонстрируя мне руки, с которых лилась кровь. — А он будет трахать свою новую девку прямо на этой кровати!

И тогда я завизжала.

Я кричала, брыкалась, слышала дикий смех Мадлен и в то же время чувствовала её когти на своем теле.