Иномир и Мила
Шрифт:
— Я не хочу умирать, — заплакала Мила.
Она прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Ей снился просторный светлый сад. Сладко пахли белоснежные цветы, солнце приятно грело макушку. Мила гуляла по дорожкам и любовалась красотой вокруг, как вдруг впереди, под цветущими яблонями, на увидела женщину в белом сарафане. Она сидела на скамейке, и ее черные волосы развевались от ласковых дуновений ветра. Мила подошла поближе, та обернулась и нежно улыбнулась. Застыв, она поняла, кто была эта женщина, так похожая на нее светлыми глазами.
— Мама, — прошептала Мила.
—
У Милые сжалось сердце. Она стояла и поверить не могла, что перед ней, без сомнений, сидела ее родная мама. И, вздрагивая плечами, Мила громко шмыгнула носом и заплакала, как маленькая. Женщина протянула руки для объятий, но она упала у ее ног и положила голову ей на колени. Та начала ее нежно гладить и приговаривать такие ласковые вещи, что Мила почувствовала больше, чем тепло маминых рук. Внутри стало так спокойно, что она прикрыла глаза и поняла, что никуда не хочет отсюда уходить.
— Тебе пора, — произнесла мама.
— Я никуда не пойду. — Она только сильнее схватилась за ее ноги и закачала головой.
— А как же твои братья? А как же Иномир? — Мама перестала гладить ее по волосам. Мила подняла взгляд и увидела, ее обеспокоенный взгляд. — Ты же им так нужна.
— Разве? — удивилась Мила. — Это они меня всегда спасают. Братья всю жизнь меня оберегали, а Иномир…
— Это не так, — улыбнулась мама и аккуратно убрала прядь ее волос за уши. — Им очень нужны твоя ласка и забота. — Она поцеловала Милу в лоб. — Я очень люблю тебя. Прости, что меня не было рядом.
— Мама. — Мила утерла глаза ладонью и громко икнула.
— Моя хорошая, — улыбнулась она и посмотрела в сторону.
Мила подняла голову и увидела, что образ белоснежного сада исчез. Они оказались на высоком берегу Серебрянки, а вокруг зацветал ярко розовый иван-чай. Она улыбнулась, вспомнила, какой хороший вечер был, когда она уходила из дому. Вдруг разлился яркий теплый свет, и образ мамы, образ белого сада окончательно растворились.
Открыла она глаза в темнице, только теперь ей не было страшно. Огляделась, на мгновение задумалась и поняла, что, пока она дышит, нельзя сдаваться. Громко позвала стражника и посмотрела на него настолько заплаканным, настолько жалостливым взглядом, насколько могла.
— Просьба у меня к тебе есть, — произнесла она. — Здесь так темно, принеси мне, пожалуйста, хоть крошечную лучину.
— Не положено, — строго ответил он.
— Я тебя очень прошу, — она утерла слезы, — так хотелось бы последнюю ночь хоть со слабеньким светом провести.
Стражник вздохнул, посмотрел на нее, покачал головой и вышел. Мила уже подумала, что ее жалостливые слова на него не подействовали, но совсем скоро он вернулся и, осторожно прикрывая рукой, принес короткую лучину.
— Можешь мне ее в руки дать, чтобы теплее было? — подошла она к прутьям.
— Не положено, — ответил он и вставил лучину в зазор между камнями в кладке.
Когда он ушел, Мила с ужасом поняла, что не может до нее дотянуться. Оглядела темницу и ничего подходящего не нашла. На полу лежал один лишь соломенный тюфяк да виднелось всё, что осталось от неудавшегося
— Да что ж это такое? — с ужасом прошептала Мила. Мороз прошелся по спине, она посмотрела на звездное небо в окне и подумала, что умирать еще не время. Глубоко вздохнула, сжала кулаки и стала размышлять, что же ей делать.
Увидела тюфяк, подбежала к нему и начала его теребить. Собрала все сено и осторожно пододвинула за прутья к лучине. Взяла две миски и выпрямилась. Попыталась сбить лучину, но первая миска пролетела мимо и с грохотом упала на пол.
Она зажмурилась в ожидании, что сейчас ворвется стражник. Но, к счастью, все было тихо. Тогда она подошла совсем близко к прутьям, высунула руку настолько, насколько могла, и кинула чашку. Лучина упала в сено, и Мила испугалась, что та могла погаснуть. Но совсем скоро на вытянутом пятне лунного света на полу она увидела маленькую струйку дыма, а за ней — небольшой огонь. Вдруг с ужасом подумала, что может задохнуться, и хотела уже позвать стражника, но вовремя поняла, что тот с легкостью потушит сено сапогом. Пришлось ждать настоящего пожара. В дыму, обжигающем горло, заставлявшем слезиться глаза пришлось присесть к самой земле, закрыв лицо рукавом. А когда уже совсем стало нечем дышать, она подскочила, взяла в руки поднос и забила им со всей силы по прутьям.
— Пожар! — кричала Мила. — Горим! Пожар!
Стражник влетел в двери, попытался затушить огонь, но дым уже окутал всю темницу.
— Помоги мне! — продолжала жалостливо кричать Мила. — Не видишь, сгорю же сейчас заживо!
Стражник на мгновение задумался, а затем плюнул в сторону и открыл решетку. Сделал шаг в темницу, и Мила со всей силы ударила его подносом, отчего тот упал лицом в пол. Ладони вспотели, она отбросила поднос в сторону. Сняла с пояса стражника ключи и забрала длинный кинжал.
— Прости, — произнесла она, ловко перескочила через разгорающийся костер и побежала искать Евсея. К счастью, он оказался в соседней темнице. И когда увидел ее, вскочил и сильно удивился.
— Мила? — воскликнул он.
— Нет времени, — она распахнула перед ним решетку, — сейчас здесь все сгорит. Только помоги мне вытащить стражника из пожара.
Евсей мгновенно оценил ситуацию и, быстро кивнув, побежал к ее темнице. Дым уже валил из дверей, и почти все сено полыхало, но Евсей прикрылся рукавом и оттащил несчастного стражника подальше. Тот все еще был без сознания, и Мила забеспокоилась, а не задохнулся ли он уже. Хотела проверить, как Евсей качнул головой.
— Здесь теперь все и вправду сгорит. — Он захлопнул дверь темницы, но дым продолжал валить из щелей. Евсей поднял стражника, взвалил на спину, и они поспешили выбраться по узкой лестнице наверх. Только перед дверью во двор он остановил Милу.
— Пойдем же скорее — поторопила она.
— Нет, я должен остаться, — твердо ответил Евсей. — Всеволод очень плохой человек, его надо остановить.
— Как же ты это сделаешь?
— Не переживай, мой план еще в силе. Есть люди, до которых Всеволоду пока не дотянуться.