Иномир и Мила
Шрифт:
Мила боязливо подняла взгляд и увидела в глади серебра свое отражение. Только смотрела на нее совсем не она, а какая-то другая девушка. В речной глади Серебрянки она запомнила себя не такой. А сейчас лицо сильно похудело, появились скулы, юношеский блеск в глазах прошел, взгляд стал серьезнее и старше. Из груди вырвался тяжелый вздох, как вдруг от размышлений оторвал голос Отрады.
— Пойдем, — произнесла она. — я совсем не хочу оставлять его одного надолго.
В покоях князя давно уже стояла мрачная, давящая тишина. Занавески были задернуты, ярко горел камин, а кровать укрыта мехами и
Отрада села на кровать к князю, а Мила отошла к камину и стала уже привычно мешать дрова кочергой. Прежде знать не знала, что это такое. Все думала: зачем же людям большой открытый огонь в комнате, но потом, благодаря княгине, поняла, что дело это нужное и ценится среди знати. Находясь в своих мыслях, Мила услышала, как в дверь осторожно постучались.
— Войдите, — разрешила Отрада.
В покои зашел высокий и стройный мужчина с гладко выбритым лицом. Волосы его были светлые и коротко подстрижены. На нем по фигуре красиво сидел красный камзол, повязанный кожаным поясом, на котором висел длинный меч. Мужчина учтиво поклонился княгине и коротко посмотрел на Милу.
— Евсей, — произнесла Отрада, — что понадобилось от меня начальнику дворцовой стражи?
Мила иногда с ним встречалась в коридорах дворца. Он часто ей помогал: то поднос с едой донесет, то большие одеяла и подушки до спален дотащит. А иногда она настолько была занята другими делами, что забывала про огонь в камине. Он всегда ее прикрывал и сам закидывал дрова. За разговорами она выяснила, что он был хорошим другом для Иномира. А как узнал, что она его сестра, стал помогать еще больше. Ей нравилось, что у него всегда было хорошее настроение и он много шутил. Но сейчас Евсей выглядел весьма мрачным, что насторожило.
— Княгиня, прошу прощения. — Евсей наклонил голову. — Как вы? Как ваше здоровье?
— Мое здоровье меня совсем не интересует, — ответила Отрада. — Думаю только об одном: чтобы мой дорогой муж поскорее очнулся.
— Знаете, в городе уже ходят слухи о тяжелой болезни князя, — осторожно начал он. — И все считают, что такие огромные земли, как наши, не могут больше ждать, когда он выздоровеет. Меня прислали вам сообщить, — Евсей прямо посмотрел на княгиню. — Совет больше не может ждать. Вы должны принять власть в свои руки.
— Вот как, — покачав головой, произнесла Отрада. — Я все ждала, когда же ко мне придут с такой просьбой. Что ж, ответ у меня давно готов: я не могу этого сделать.
— Но почему? — голос Евсея стал громче. — Вы нужны нам, нашему городу и княжеству.
— Нет, я нужна своему мужу, — ответила она, отвернувшись к князю. — Мое место здесь, рядом с его постелью, а не в палатах среди совета. Тем более когда он еще жив.
— Но что же нам тогда делать?
— В этом дворце что, нет человека, который сможет выполнять его обязанности, пока мой муж не очнулся?
— Не очнулся, — тихо повторил
— Тогда мы и вернемся к разговору, — с раздражением бросила она. — Можешь идти.
Евсей еще раз низко поклонился и оставил их в мрачной тишине.
— Они его уже хоронят, — нарушила молчание Отрада, — хотя только недавно пили и желали ему здоровья. — Она обернулась, и Мила увидела в ее глазах слезы. — Скажи, ты тоже считаешь, как они? Ты тоже думаешь, что он больше не очнется?
— Не знаю, — растерянно ответила Мила. — Но уверена, что, пока он еще здесь, еще дышит, нельзя терять надежду.
— Спасибо, — слабо улыбнулась Отрада, — прости, что поначалу строга была. Не хотела, чтобы ты думала, что раз сестра Иномира, тебе положено больше обычного. — Она замолчала, прислушиваясь к дыханию супруга. А затем выпрямилась, спрятала лицо в руках и тяжело вздохнула. — Я не смогу пережить, если с ним что-то случится. Мы же почти что всю жизнь вместе прожили. Я его так люблю и жалею лишь об одном: что не смогла подарить ему детей.
Мила осторожно отвела взгляд и поняла, что эти слова предназначались не для нее. Вспомнила, что однажды тоже так открывала душу перед Иномиром, рассказав ему про своих родителей. И решила, что никому не выдаст откровения княгини. Стала размышлять про свою жизнь во дворце. Подумала, что, наверное, Иномир был прав, когда привел ее сюда. Здесь было тепло, и на кухне сколько угодно вкусной еды. Но все же она невольно вспомнила их разговор под яблонями на исходе лета, когда он не захотел ее целовать.
— Прости, я не могу, — тихо повторила она слова Иномира.
На службе во дворце у Милы было много времени подумать и понять, что ей нравился Иномир. Но когда вспоминала, что она ему — нет, сердце резало. Сколько бы она ни пыталась его забыть, сколько бы ни глушила в себе чувства тяжелой работой, ночью он все равно ей снился, а наутро душа опять печалилась о несбывшемся. И только больше грустила о доме, и все не могла никак смириться, что теперь ей никогда не вернуться.
— Извините, — Мила подняла взгляд на Отраду, — не могли бы вы рассказать мне, как Иномир оказался на службе у князя?
— Иномир? — улыбнулась Отрада. — Да спас меня однажды, оттого мой дорогой муж его так и любит. Напросилась я как-то на охоту, интересно было очень посмотреть, что же мужики там делают. Обещала от лагеря не отходить, а сама за грибами пошла. Так и не заметила, что далеко забрела. Подумала: ничего, выберусь, а тут волки завыли. Я давай деру. Только от стаи-то убежишь? Загнали они меня, окружили, так я и подумала, что конец мне пришел — загрызут же. А тут вдруг парень молодой рыжий из лесу выбежал да всех волков на моих глазах мечом зарубил. Я давай от страха орать, а он мне и говорит, «матушка, успокойтесь». Княгине говорить «матушка, успокойтесь»? — Она усмехнулась. — А потом с конем своим вывел меня обратно, да Светозар ему так благодарен был, что взял к себе в стражу. Недолго он, правда, во дворце прослужил: стал проситься в дорогу, — а ему и поручения нашлись в разные края. Так и повелось, что Иномир то уходил, то приходил. Жалко, что сейчас его нет рядом.