Инопланетянин
Шрифт:
Детские грезы редко воплощаются в жизнь. Мечты Ключника увлекли его в сомнительные сферы деятельности, связанной с разведкой, пока наконец он не стал одним из тех, кто расследует самые загадочные и непонятные небесные явления — вспышки света в ночи, туманные следы на горизонте, трепещущие очертания на экране радара.
Ключник провел долгие месяцы в пустынях и на вершинах гор, видя над головой карту звездного неба, где в неподвластных воображению далях плавала сводящая с ума тайна.
Как настоящий упорный охотник, Ключник постепенно уловил некую систему в передвижениях своей жертвы. Он был первоклассным специалистом,
Каждый раз космический корабль появлялся в определенной точке земного шара в период цветения. И теперь на стене кабинета висел четкий фотоснимок корабля, сделанный в момент его приземления среди холмов, неподалеку от дома Мэри.
За окнами его кабинета «склад» гудел, как потревоженный улей от развернувшейся в нем лихорадочной деятельности: прибывали все новые и новые специалисты, техники, помощники. Ловушка закрывалась медленно, слишком медленно, с точки зрения Ключника, но нельзя было допустить ни малейшей оплошности, чтобы не прозевать и не испортить добычу.
В помещениях «склада» разворачивались всевозможные системы жизнеобеспечения, ибо мертвый инопланетянин не был для Ключника достойной наградой за его труды. Пришельца необходимо было взять живым, и для этого Ключник предусмотрел все. Что бы ни произошло с инопланетянином от длительного пребывания в чужеродной земной среде, у Ключника на все было готово противоядие. Были мобилизованы все достижения медицинской науки. Все, что Земля могла предложить, было наготове и в любой момент могло быть предоставлено в распоряжение ученых для спасения члена экипажа космического корабля.
Ключник не мог знать только одного, что созванная им куча специалистов способна лишь повредить маленькому инопланетянину, который довольствовался «М&М» и не нуждался ни во внутривенном питании, ни в трансплантации органов.
Но Ключник сплел гигантскую сеть, в которой было предусмотрено все. Здесь смогли бы оживить даже замерзшего в ледниковый период мамонта (если бы до этого дошло дело), оживить любой орган, любую клетку, создать любую среду обитания, мыслимую во Вселенной.
— Инопланетянин мне нужен живым, — неустанно повторял он своим сотрудникам и приехавшим по его зову ученым.
Уже было смонтировано самое разнообразное оборудование. Если бы каждую проволочку, бывшую наготове, прикрепить к телу инопланетянина, он стал бы похож на телефонный коммутатор. Все, кто находился в здании «склада», страстно желали поскорее вступить в контакт с инопланетным существом. Разве можно не мечтать об этом?..
Гигантская сеть Ключника была готова опутать маленькое, всего в три фута ростом, создание, прячущееся в чулане и каким-то образом знавшее о том, что готовится.
Герань начала вянуть, ее веточки клонились книзу, как и голова Ипа. Руки его безвольно поникли и опустились на колени, словно пара мертвых рыбок. Надежда на передатчик оставила его. Прибор действовал уже несколько недель, но космос безмолвствовал. Экипаж Великого Корабля был далеко, он мчался
«Я умираю, Хозяин», — едва слышно прошептала герань, но старый ботаник был бессилен помочь — цветок впитывал его эмоции, а он уже не мог ими управлять. Космическое одиночество пронизывало Ипа до мозга костей. Он оперся о Маппита, с трудом привстал и выглянул в окошко. Взгляд его устремился к небу, в небесную голубизну, но ни признаков сияния излучаемой кораблем энергии, ни следа туманности от него там не было. Только самолет землян выписывал в небе буквы, рекламируя торговый центр, куда для привлечения покупателей завезли пару орангутангов.
Ип отвернулся от окна. Еще немного, и его тоже выставят на всеобщее обозрение. Набьют поролоном, покроют лаком и станут показывать в витрине или в стеклянном шкафу. А рядом еще положат несколько пачек печенья «Орео», вот, мол, чем питалось это существо…
Он открыл дверь чулана и вышел в комнату Эллиота.
Переступая через разбросанные по полу вещи мальчика, он уныло проковылял в коридор, спустился в прихожую, прошлепал утиными лапами по ковровой дорожке и остановился, всем телом ощущая пульсацию дома. Это было беспорядочное, сумбурное место, но ему здесь нравилось. Как бы он хотел принести счастье его обитателям, осуществить все их несбывшиеся мечты, но в его силах было разве что заставить мебель плавать по воздуху… Что толку от этого? Станет труднее садиться в кресло — вот и все.
Он прошаркал по прихожей, неуклюжий, маленький, ростом не выше зонтика, потом побрел в кухню и открыл холодильник.
У него возникло желание съесть кусок швейцарского сыра.
«Чем бы его запить?» — подумал он и остановил свой выбор на небольшой светлой бутылке. Сев за стол, он пригубил напиток: ячменный солод, хмель с добавлением риса и кукурузы. По-видимому, совершенно безвредное питье.
Он выпил бутылку до дна, напиток ему понравился, и он осушил вторую.
Солнце расплескало золотистые лучи по столу. Ип обернулся к окну. Ему показалось, что оконная рама слегка покачивается, сперва налево, потом направо.
Что за странность?..
Ип откупорил еще бутылку и залпом опустошил ее прямо из горлышка, наслаждаясь бульканьем влаги.
Поднявшись со стула, он обнаружил, что не может сделать ни шагу.
«Свершилось», — сказал он самому себе, цепляясь за край стола, чтобы удержаться на ногах. Земное притяжение… Колени у него подгибались, он предчувствовал, что именно так и случится, когда пробьет его час и сила земной гравитации станет непосильной для ослабевшего скелета.
Ноги разъезжались в разные стороны, колени словно размякли. Он налетел на плиту, отшатнулся, ударился о дверь. Руки не подчинялись ему, безуспешно хватая воздух.
Шатаясь из стороны в сторону, старый ученый просеменил в гостиную; живот его волочился по ковру, свесившись больше обычного. «Хорошо бы, — подумал он, — приделать колесики». Он даже представил их себе, по одному колесику по обе стороны живота, и фонарики, как на велосипеде Эллиота.
Ип включил телевизор.
«…протяни руку, — раздалось оттуда, — протяни руку и коснись кого-нибудь…»
Моргая, он тупо уставился на экран.
Зазвонил телефон. Он поднял трубку, как это делал Эллиот, и прислушался. Откуда-то из глубины ее послышался женский голос, похожий на голос Мэри, но много старше, сварливый и нервный.