Иностранка

Воинов Александр Исаевич

— А где же мадам Жубер?

Мадлен не ответила. Отец недовольно кашлянул. Вернулся в переднюю, снял ботинки и надел туфли на мягкой подошве.

— Сколько сейчас времени? — спросил он.

— Два часа, — ответила ему из кухни Мадлен.

— Мне кажется, русские церкви работают круглые сутки!..

Он долго мылся в ванной, а Мадлен разогревала ему еду. Больше всего в жизни она любила те редкие часы, когда они оставались с отцом вдвоем и она чувствовала себя в доме хозяйкой. Она мечтала сварить луковый суп, такой же душистый, какой варила

в школе мадам Элен, учившая домоводству. Но это случится гораздо позже, когда она перейдет в пятый класс.

Наконец отец сел за накрытый стол. Мадлен поставила перед ним бутылку красного вина, тарелку с горячим мясом, а сама присела напротив, подперев кулачками щеки.

— Ты будешь есть? — спросил отец, наливая в стакан вино.

— Нет, подожду бабушку!..

Отец усмехнулся:

— Наверно, в Париже мы единственная семья, где все едят в разное время! — Он отпил глоток и стал резать мясо.

Мадлен молчала. Она умела молчать так выразительно, что молчание ее было сильнее всяких слов. И отец, перехватив ее выжидательный взгляд, хмуро наморщил лоб.

— Мы не должны вмешиваться в это дело, Мадлен, — твердо сказал он.

— Но они могут убить Жака!

Отец продолжал медленно жевать мясо.

— На прошлой неделе я вез его отца! Шантелье сказал, что получил предупреждение! Надо было подумать о судьбе сына!..

— Жак ведь ни в чем не виноват!..

— Да, он не виноват! Но Шантелье любит выступать на митингах!.. Ты слишком мала, Мадлен, чтобы понять все это!.. Хорошо, что они только украли Жака. Было бы гораздо хуже, если бы они подложили пластик. Кто знает, что бы тогда стало с нашим домом!..

— Папа, — умоляющим голосом сказала Мадлен, — но они же могут убить Жака!..

Густав стукнул кулаком по столу.

— Они все могут!.. Убить меня! Сжечь мою машину!.. Наконец, и тебя тоже могут украсть… Да, да, — прищурившись, сказал он, — и тебя!.. Нет, не хочу вмешиваться в это дело!.. И ты молчи!.. Пусть выпутываются сами!.. Мое дело возить того, кто платит, и не спрашивать, куда и зачем он едет!

Мадлен закрыла лицо руками и заплакала. Он сделал движение к ней, хотел погладить по волосам, но она рванулась, выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Густав налил еще вина, отпил глоток и встал из-за стола раздраженный и злой. Войти к Мадлен и постараться утешить ее — значит потакать ее капризам! Оставить ее одну в слезах он тоже не мог. Это слишком жестоко.

Он закурил сигарету, затянулся дымом и прислушался.

За дверью было тихо. Так тихо, что у него заскребло на сердце.

Не размышляя больше, он толкнул дверь. Мадлен стояла посреди комнаты, и в глазах уже не было ни единой слезинки. А лицо выражало такую решимость, что он невольно остановился на пороге.

— Папа, я пойду к Шантелье и все им расскажу!

— Мадлен, — тихо произнес он. — Давай поговорим спокойно!..

Он вернулся на место и положил свои большие руки на скатерть. Мадлен снова села напротив. На ее щеках еще остались

разводы от высохших слез, волосы были смяты, но что-то в ней самой изменилось за эти минуты, она казалась спокойной, словно приняла какое-то решение. Глядя на нее, Густав подумал, что он, в общем, мало знает свою дочку.

— Скажи, Мадлен, — спросил он, помедлив, точно оттягивая начало разговора. — Ты часто бываешь у них дома?..

— Почти каждый день! Когда бабушка уходит к Дюбуа, мы играем с Жаком!..

— А как там у них?.. — Он обвел рукой стены. — Лучше, чем у нас?..

Мадлен не поняла его.

— Лучше! — сказала она. — Мадам Шантелье всегда дома, и они никогда не ссорятся…

Он грустно улыбнулся и краем глаза взглянул на часы, стоявшие на шкафу.

— Но ведь об этом деле я очень мало знаю, Мадлен, — проговорил он наконец. — Даже разглядеть не успел, как все произошло. Только потом догадался, что случилось!.. Знаю только, в каком направлении его повезли, и больше ничего… Так что пользы принесу мало, а неприятностей потом не оберусь!

Он вздохнул.

Мадлен ничего не отвечала и только пристально глядела на него. Этот внимательный, настойчивый взгляд не давал ему покоя.

— Знаешь, Мадлен, я еще подумаю!.. Ты не ходи без меня к Шантелье, слышишь?

Он быстро оделся, поцеловал ее в щеку и вышел…

Глава вторая

У Мадлен три жизни. Одна во дворе и на улице, другая в школе, а третья дома.

В школе ей надо подчиняться крутому нраву мадам Элен. Мадам Элен всегда улыбается, при этом рот ее похож на опрокинутый книзу полумесяц.

Она улыбается и тогда, когда допекает Мадлен своими постоянными придирками. На ее взгляд, Мадлен то неряшливо причесана, то недостаточно приветлива при встрече, то рассеянна в классе.

Мадам Элен — женщина строгих правил, она считает, что девочки прежде всего должны быть хорошо воспитаны, опрятны и домовиты. Даже если в задачах по арифметике у них есть ошибки, это не так важно.

Мадлен же, наоборот, учится старательно, но своим поведением напоминает мальчишку. Смеется она так громко, что мадам Элен приходится затыкать уши.

— Не так громко, дитя! Не так громко, — говорит она. — Девочки не должны громко смеяться!.. Это признак плохого воспитания!..

Единственно, что Мадлен нравится в учительнице, — это ее умение стряпать. В этом мадам Элен нет равных. Мадлен мечтает постичь искусство мадам Элен и очень внимательна на уроках домоводства.

Дома Мадлен тоже приходится нелегко. Бабушка следит за тем, чтобы Мадлен в точности исполняла все предписания учительницы. Кроме того, она очень заботится о поддержании своего престижа и крайне обижается, когда ей кажется, что Мадлен с ней недостаточно учтива. Целыми днями старуха сидит на балконе, который выходит во двор, и переговаривается с соседками. Когда же она уходит в церковь или к своим приятельницам, Мадлен облегченно вздыхает.