Иностранка
Шрифт:
Если в школе и дома Мадлен видит мало радости, то она вознаграждает себя в те часы, которые проводит во дворе и на улице. Сколько бабушка ни следила бы за ней своим строгим и придирчивым взглядом, ей не помешать Мадлен дружить с тем, с кем она хочет.
Больше всего Мадлен любит гонять с мальчишками мяч. Если бы она могла, то стала бы футболистом.
Много времени она проводит во дворе рядом с разбитым параличом старым капитаном Ивом, который в солнечные дни лежит в своей коляске: читает, дремлет или вспоминает молодость, когда он водил океанские корабли
Мадлен шепчется с ним о чем-то, и морщинистое лицо старого капитана становится то серьезным, то улыбчивым, то принимает таинственное выражение, словно Мадлен поделилась с ним каким-то важным секретом.
Эти минуты вызывают в бабушке прилив ревности. И она кричит со своего балкона:
— Мадлен! Пора делать уроки!..
На что Ив обычно отвечает:
— Мадам, подождите немного! Мне надо перекинуться с Мадлен еще парой слов…
Ему нравится дразнить бабушку. Они не очень-то симпатизируют друг другу, хотя бабушка сама не прочь поболтать с ним часок-другой.
В доме, в котором живет Мадлен, все знают друг друга. Самое излюбленное место встречи его обитателей, где проходит их вечерняя жизнь, — это бар на углу улицы. Там можно выпить бутылку пива с соседом, сразиться в механический футбол, а вечером посмотреть телевизор. В баре всегда оживленно, у каждого есть там свой излюбленный столик.
…Мадлен с нетерпением ждала вечера, когда вернется отец. Уроки уже были давно сделаны. Бабушка, как всегда «на минутку», спустилась к Дюбуа и пропала.
В их маленькой квартире было уютно. Вещи уже давно нашли здесь свои незыблемые места. Все осталось так, как было при жизни матери.
Старый дубовый шкаф хранил костюмы отца и платья Мадлен. Бабушка жила в квартире обособленно. Она это настойчиво и упрямо подчеркивала, — если бы не внучка, которая связывала ее с Густавом, она бы, наверное, после смерти дочери переехала в другой дом.
Больше всего в жизни бабушке хотелось скопить деньги и купить квартиру где-нибудь на Больших бульварах. Она надеялась выиграть крупную сумму в лотерею и покупала билеты, выбирая номера по какой-то особой, одной ей известной системе. Однако ей упорно не везло. Несколько раз она тайком ото всех ездила в Булонский лес на скачки и ставила небольшие суммы на лошадей, которых восхваляли газеты. Но эти лошади почему-то не выдерживали стремительного бега и отставали…
Бабушка искренне желала, чтобы Густав стал владельцем большого гаража и имел по крайней мере десяток своих такси. Она хотела, чтобы Мадлен жила богато.
С тех пор как Мадлен осталась без матери, она очень повзрослела. Она любила отца. И по-своему любила бабушку. Но ей не хватало ощущения семьи.
Поэтому она и стремилась к Шантелье. У них в семье вечерами все собирались вокруг стола и вместе обсуждали свои семейные дела.
Когда отец Жака узнал, что Мадлен с Жаком сочиняют письмо в Одессу, он громко засмеялся.
— Никогда мадам Жубер не иметь этого дома! — сказал он.
Мадлен слушала, но в глубине души она с ним не согласна. Ведь дом остался бабушке по наследству!..
Она
Вот на третьем этаже, напротив, мелькнула тень Марии, она, наверно, сейчас возится со своими малышами; чуть наискосок — четыре окна квартиры Шантелье, — они темны, никого нет дома. Внизу, в первом этаже — широко раскрытое окно. В его сумрачной впадине Мадлен угадывает седую голову Ива, он, кажется, держит в руках газету…
Мадлен упорно ждет отца. Как он поступит? Ведь это так важно, чтобы он решился заявить, что Жака увезли в машине!.. Мадлен не может понять, почему Шантелье должен молчать? Кому он мешает? Почему эти люди так зло отомстили ему? И за что? Эти вопросы мучают Мадлен…
Отец Жака был суров, молчалив, и сыну часто от него доставалось, но Мадлен, с ее острым чувством справедливости, понимала, что Шантелье хочет людям добра.
Но что это?!. В квартире Шантелье вспыхнул свет! Они вернулись!.. Как же она этого не заметила? Ведь весь двор перед ее глазами…
Она только что видела двух, нет, даже трех людей в плащах… Один остановился у подъезда и, кажется, до сих пор почему-то стоит в его тени.
Недоброе предчувствие встревожило девочку. Она перегнулась через подоконник и стала вглядываться в окна квартиры Шантелье. За плотно закрытыми шторами быстро двигались тени. Вот одна из них на мгновение задержалась, и Мадлен увидела очертания мужчины в шляпе.
Грабители?!. Мадлен точно ветром сдуло с подоконника. Даже не накинув плаща, она опрометью бросилась вниз по лестнице. Первой ее мыслью было скорее найти полицейского!.. Ах, если бы ей вдруг встретился отец! Он-то уж быстро бы сообразил, что делать!
Она подбежала к окну Ива. Старик действительно читал газету.
— Дядя Ив! У Шантелье — воры! — тихо проговорила она. — Я сама видела!.. Они вошли в подъезд! А теперь они в квартире!.. Только один остался сторожить в подъезде, вон там!.. Что делать, дядя Ив? Что делать?!.
Ив отложил газету. Его морщинистое лицо помрачнело.
— Не думаю, Мадлен, что это воры, — шепотом ответил он. — Что-то никогда не слышал, чтобы у Шантелье были бриллианты! Я видел этих троих… Может быть, они из полиции?
— Почему же они пришли, когда никого нет дома?!.
— Так им, наверно, удобнее!
— Что же делать, дядя Ив?!.
— Не знаю!.. — вздохнул старик. — Мы с тобой не сможем им помешать!..
Мадлен вглядывалась в человека, который молча курил у подъезда, глубоко засунув руки в карманы светлого плаща. Нет, он не похож на бандита, которого оставили, чтобы он подал сигнал в случае опасности. Он не трусил, не пугался каждого шороха и не смотрел по сторонам…
И вдруг, не давая себе отчета в том, что делает, охваченная порывом злого отчаяния, Мадлен кинулась на середину двора и крикнула громко, во весь голос: