Иной-3

Волков Тим

– Твой красавчик пусть здесь останется, – тут же добавила Агата.

– Почему? – удивилось Лекса.

– Потому что вампир. Вампирам, тем, кто не проходит ритуал, нельзя находиться рядом – может ослепить или покалечить. А могут и взыграть темные инстинкты.

– Какие еще темные инстинкты?

– Ну знаешь, когда его жертв, которых он обратил, отнимают у него, превращая обратно в людей, это его очень сильно задевает. Все равно что у собаки забрать кость. В такие моменты он может

и напасть. А я не хочу рисковать собственной жизнью.

Я заскрипел зубами, уже хотел ответить позабористее, но Лекса сказала мне:

– Не обращай на нее внимание. У нее характер такой, неисправимый. Но тебе лучше и вправду остаться тут, у Гардта. На всякий случай.

– Больно то и хотел идти! – фыркнул я.

– А вот человек может идти с нами, – Агата кивнула на Хлою.

– Правда? – оживилась та.

– Она останется, – сказал я тоном, не терпящим возражений.

– Но Харпер, пожалуйста! – сестра подскочила ко мне, повисла на шее. – Мне страсть как интересно! Я ни разу не была в гостях у ведьмы.

– И нечего там быть!

– Ну пожалуйста – отпусти! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

– Это может быть небезопасно! Да что за мысль вообще такая – идти к ведьме домой?! Что там, музей какой-то что ли?

– Ну ведь интересно же! Ты всегда сгущаешь краски. Ведьмы – это не обязательно что-то плохое. Лекса вон тоже ведьма, и ничего, не кусается.

– Еще как кусается! – фыркнул я.

– Я пригляжу за ней, Харпер, – вступилась за нее Лекса. – Все будет в порядке.

Сестра повисла обняла крепче.

– Отпусти! Ну отпусти! Пожа-алуйста!

– Ладно, только не долго, – скрепя зубами, ответил я.

– Обещаю – на пару мгновений, даже соскучиться не успеешь!

и повернулась к Лексе.

– Пошлите, пока он не передумал.

Даррелл, Агата, Лекса и Хлоя вышли из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями.

Не успел я вернуть сестру из плена, как она уже ушмыгнула. Вот ведь стрекоза! Ладно, дело молодое.

Я вновь воззвал ко тьме. Ничего. Тишина. Что же там случилось? Неизвестность хуже смерти, и нет ничего тягостней мучительной этой неизвестности. А если та битва окончилась не в пользу Тьмы? Что тогда? О родителях можно забыть?

Я стал ходить по комнате, измеряя ее шагами. В одну сторону десять шагов, в другую – еще десять.

В дверь робко постучали.

– Господин храмовник! – голос Гардта звучал волнительно. – Разрешите войти?

– Входите.

Староста поселка вошел, улыбнулся. Теребя в руках носовой платок, произнес, от скромности опустив взгляд в пол.

– Господин

Кроу…

– Кто?

– Госоподин Кроу – вас же так зовут? Согласно грамоте, что прислали, указано именно это…

– Ах, вы про это, – вовремя опомнился я. – Да, все верно. Кроу. Просто у вас легкий акцент местный, не сразу понял.

– Господин Кроу, ваши спутники уже на кладбище? – оглядев пустую комнату, спросил староста.

– Не совсем. По другим делам пошли, но тоже, отчасти, связанным с вашим делом. А вы что-то хотели?

– Да, – кивнул Гардт и засмущался еще больше. – Я понимаю, что у вас свои протоколы ведения столь сложных дел, и вмешательство дилетантов просто непозволительно, но ситуация весьма напряженная. Местные жители очень сильно волнуются, переживают.

– Что ты хочешь мне сказать? Говори прямо, не люблю когда ходят вокруг да около.

– Хорошо, – кивнул староста и вытер взмокший лоб платком. – Просто мы бы хотели, чтобы вы прямо сейчас разобрались с этими… неприятностями, что обрушились на наши головы. Не сочтите это за дерзость, я просто прошу. Люди все на нервах – эти покойники, понимаете, они ведь чьи-то родственники, чьи-то друзья. Да мы все тут друг друга знаем, деревенька-то совсем маленькая, и поэтому… сами понимаете, каждый воскресший мертвец очень много причиняет нам боли, не физической, хотя и без нее не обходится, но моральной. Вот совсем недавно воскрес Петр, наш местный пастух. Его все знали, отличный парень. От гангрены пару месяцев назад умер. Такая глупая смерть! Наступил на сучок, проткнул ногу и пошла зараза. Не смогли спасти. Так ведь он же и сам до последнего молчал, к доктору не ходил. Боялся он докторов. А когда кинулись уже и поздно оказалось. Так вот он когда вернулся, ну воскрес, мы едва всей деревней разума не лишились. Очень это тяжело. Очень тяжело.

Гардт вновь вытер взмокший лоб, тяжело вздохнул.

А потом, сложив ладони, словно собираясь исповедаться, с жаром произнес:

– И поэтому я прошу, даже умоляю, начните прямо сейчас! Люди, едва увидев, что вы незамедлительно приступили к делу, хоть немного успокоятся. А так сами видели какие все взвинченные. Боюсь как бы чего плохого не случилось.

Я понимал. Ожившие покойники – это зрелище может лишить рассудка даже самого крепкого и стойкого человека. А целая деревня сумасшедших нам ни к чему – быстро привлекут к себе внимание.

– Я не прошу многого, – продолжил Гардт. – Не прошу мгновенного результата – это было бы глупо с моей стороны. Но чуточку действий прошу. Да вот хотя бы сходите на кладбище, посмотрите, исследуйте. Я не силен в вашей науке, в этом нужен огромный ум и мужество, но в любом деле прежде чем что-то делать, надо сделать замеры, изучить все. Да ту же лавочку сколотить – нужно несколько раз отмерить, а потом уже начинать пилить и колотить гвозди. Вы понимаете о чем я?

– Не переживайте, – сказал я. Вспоминая слова Агаты, которая говорила о том, что в ближайшее время мертвецов больше не предвидеться, с легким сердцем предложил: – Вы правы. Давайте сходим на кладбище. Посмотрим, замерим, изучим.